Читать «После империи. Pax Americana – начало конца» онлайн - страница 35

Что касается рождаемости, все европейские страны завершили переходный период. При этом индексы фертильности остаются разными и колеблются от 1,1 до 1,9 ребенка на одну женщину. Если посмотреть на большие европейские государства, которые в мировом масштабе стали средними или малыми, то можно установить отношения взаимозависимости между уровнями фертильности и идеологическими традициями.

Соединенное Королевство и Франция отличаются умеренно высокими индексами фертильности: соответственно 1,7 и 1,9 ребенка на одну женщину, что близко к порогу воспроизводства поколений и к индексу в 1,8, который наблюдается среди «белого европейского населения» Соединенных Штатов (Из общего национального индекса в 2,1 исключаются испаноговорящие и чернокожие жители). По уровню рождаемости три старые либеральные демократии остаются близкими друг другу. В других странах индексы значительно ниже: и Германии и Италии — 1,3, в Испании — 1,2. И это именно те страны, в которых зародились на фазе перехода в первой половине XX века диктаторские режимы. Такая ситуация с индексами, может быть, не является случайной. В век современных противозачаточных средств супружеские пары технически — посредством пилюль или стерилизации оказываются в своего рода социально естественном положении бесплодия. Раньше надо было бороться с природой и решать не иметь слишком много детей, а сегодня надо решать, рожать ли одного или нескольких детей. В странах индивидуалистских традиций — Америке, Англии, Франции — этот вопрос решается легче. А у народов, проживающих в зонах более авторитарных традиций, в вопросах демографии продолжает действовать более пассивная концепция существования. И там труднее принять теперь уже позитивное решение по вопросам рождаемости.

Такое объяснение подсказывает нам, что глубокие ментальные различия между народами, в частности между французами и немцами, сохраняются. Это различие темпераментов не мешает функционированию обоих режимов на основе соблюдения демократических правил игры, пусть даже альтернативное чередование правительств в Германии остается явлением редким, тогда как во Франции никакому политическому лагерю, исключая случайность, не удается победить на двух выборах подряд.

Европейские народы сегодня живут так, что было бы более реалистичным и, возможно, более вдохновляющим говорить, вопреки наличию общих институтов, единой валюты и тесных технологических связей, об объединенных нациях Европы.

Перейдем на планетарный уровень и порассуждаем в очень общем историческом плане, вооружившись лишь нашим здравым смыслом, не утруждая себя ссылками на философов и политологов. Почему не предположить, что достигший всеобщей грамотности, стационарного демографического состояния мир вступил на путь мирной жизни и таким образом недавняя история Европы могла бы стать историей всей планеты? Почему нельзя представить себе, что все государства ведут себя мирно, посвящая все силы своему духовному и материальному развитию? Почему не представить себе мир, вступающий на избранный Соединенными Штатами, Западной Европой и Японией после Второй мировой войны путь? Это стало бы своего рода торжеством доктрины объединенных наций.