Читать «Чтиво» онлайн - страница 123

Не чаще раза в месяц-другой. Поди знай, кто отслеживает линию. К тому же, если переборщить, она просто перестанет отвечать на звонки неведомого мексиканского абонента. Даже лучше, когда говорит автоответчик. Он хотел одного — хоть на секунду услышать ее голос, и потому запись причиняла меньшую боль, чем ее живой отклик «Алло? Алло?», на который он не мог ответить.

117

Он говорил себе, что в прибрежной деревушке обосновался из-за мягкого климата и близости океана, подразумевавшего какой-то итог. Но истинная причина была в том, что кончились деньги. Он скитался уже больше года и устал. Устал от запаха дизельного топлива, устал засыпать сидя и, проснувшись, спрашивать попутчика: «Где мы?» Устал от роли недреманного ока справедливости. Поначалу это было даже забавно (зуд в кулаках лучше аллергического чиха, что охватывает шлюху в исповедальне), однако все вокруг настолько погрязло в пороке, что, на поверку, своими подвигами он лишь тешил собственное «я».

Центр всякого мексиканского села — громоздкая церковь, и его деревушка не была исключением. В обязанности Пфефферкорна входило подметать пол, натирать молельные скамьи, закупать провизию и помогать на кухне. В работе он весьма поднаторел. С помощью картофелины умел вывинтить из патрона лопнувшую лампочку, подладить охромевший стул.

Главным его делом было следить за колокольней. Он шугал птиц и летучих мышей. Соскребал помет. Смазывал петли. Распутывал веревки. Утомительная работа окупалась колокольным звоном, застававшим его за чтением или на прогулке. Суетный человек слышал в нем лишь единую монотонную ноту, но внимательный слушатель различал тугое сплетение тонов и обертонов. Осознание своей сопричастности красоте наполняло Пфефферкорна удовлетворением, долго не исчезавшим и после того, как колокол смолкал.

За труды он получал несколько песо, двухразовую кормежку и право ночевать в бывшем угольном сарае — халупе шесть на девять футов с земляным полом и сетчатым окошком, не пропускавшим крупных насекомых. Он засыпал под шелест океана и пробуждался от оголтелого квохтанья кур, свободно разгуливавших по двору. Чайки и пеликаны, усевшиеся на изгородь, образовывали странную, прыгающую линию горизонта. Летом Пфефферкорн спал голый. Зимой падре выдавал ему пару одеял, а брат Мануэль укрывал брезентом жестяную крышу. Едва собиралась гроза, халупу обесточивали, и Пфефферкорн всегда держал под рукой фонарик. Вторая рубашка его висела на гвоздике. Вняв укорам предков, Пфефферкорн тайком снял с него распятие. В халупе умещались койка и его растущая библиотека — уложенные вдоль стены книги.

Первого числа каждого месяца он переводил деньги независимому книготорговцу в Сан-Диего. Ровно через три недели получал бандероль, адресованную Артуро Пимьента. Затея съедала почти все его жалованье. Он не скупился. На что еще тратить деньги? Заказ состоял из четырех книг в мягкой обложке, суливших неспешное приятное чтение. Одна — какой-нибудь классический роман, прочесть который все было недосуг. Другая по выбору книготорговца — дамы, отдававшей предпочтение современной беллетристике, которая получила благожелательные отзывы солидных рецензентов. Третья и четвертая варьировались. Пфефферкорн любил биографии, исторические и научно-популярные книги. Нынче, под Рождество, он выбрал детектив, который потом отдаст брату Мануэлю, шлифовавшему свой английский, и «Силу и славу» Грэма Грина, которую перечтет и подарит падре.