Читать «Каменный пояс, 1974» онлайн - страница 31

— Ничего-то ты в жизни не видел, голубчик. Тебе еще надо учиться да учиться. Ученье — свет, а неученье — тьма.

Подумав, добавлял еще одну пословицу:

— Жизнь прожить — не поле перейти.

Себя он считал бывалым солдатом-фронтовиком, хотя на фронт попал в конце войны и был сперва кашеваром, а потом писарем. Справедливости ради скажем, что он не стремился пойти в кашевары и писаря, так получилось, и он был доволен, что именно так.

Его дед по матери жил в Тобольске, к старости накопил деньжонок, приобрел на рынке убогую лавочку с одним оконцем, но вскоре разорился и помер. Родился Максим уже в деревне, куда увез его матушку бойкий, смазливый унтер-офицер.

Работал отец как вол, оберегая жену-горожанку, но раз как-то, поднимая тяжелый мешок, надорвался и умер во время операции, под ножом неумелого деревенского фельдшера. Вскоре от тифа скончалась и мать, и жил Максимка у дяди, бородатого набожного молчуна, горького пьяницы, зимой и летом ходившего в драном пальтеце и все время почему-то тяжко вздыхавшего.

Мать рассказывала о Тобольске, как о рае земном, где чудо-здания, а над ними золотые купола церквей, «везде, на каждом шагу, такие, такие магазины!», и каково же было удивление Утюмова и разочарование, когда, уже будучи взрослым, приехал он в Тобольск и увидел обычный сибирский город, отличавшийся от других лишь тем, что тротуары и даже площадь выстланы половыми досками. Попадались там дома из корабельного леса, отдававшие древней Русью: просторные, с высокими воротами и еще более высокими сараями. Наличники окон с замысловатой, может быть, несколько крупной и броской, но весьма приятной резьбой.

Утюмов любил похвастать, что «родился в навозе», жил сиротой, получая подзатыльники и пинки, хотя, по правде говоря, не получал он подзатыльников и пинков, дядя-пьяница был добряком. А еще больше любил выйти под окна, почистить канаву, подмести, убрать снег, мог собственноручно прибить доску в свинарнике, пойти в гараж и покопаться в моторе автомашины, чувствуя тайное удовлетворение от того, что люди видят все это.

Но люди и так не считали его лежебокой. Работы у него было действительно много, и, едва управляясь, он и не жил-то по-человечески. Спал по пять-шесть часов в сутки, ел на ходу, вечно куда-то торопился. Жена ворчала: «Зарос как боровик». Отмахивался: «Некогда!..»

Лет пятнадцать назад, будучи зоотехником фермы, Утюмов уехал рыбачить на озеро, пробыл там дня три, а когда вернулся с мешком карасей за спиной, не до ухи ему было. Пока он блаженствовал на озере, в совхозе начался повальный падеж свиней. Навесили строгача ему тогда, едва выпутался из этой пренеприятнейшей истории; чувствуя к себе особо пристальное внимание и недоверие, начал активничать — дневал и ночевал в свинарниках.