Читать «Главный противник. Тайная война за СССР» онлайн - страница 42

Не всплыли ни их настоящая фамилия, ни то, чем Коэны-Крогеры занимались двенадцать лет в Соединенных Штатах. А ведь уже отсиживал свое в американской тюрьме русский полковник, взявший при аресте фамилию Абель. Человек, которому они в Нью-Йорке передавали секретнейшую информацию. Тут видится мне какая-то необъяснимая неувязка. Неужели американские спецслужбы не сотрудничали с коллегами-англичанами, не обменивались сведениями? Нет, что-то здесь не так и, уверен, со временем это «что-то» тоже выплывет наружу.

В Англии же вся троица наотрез отказалась сотрудничать и с судом, и с британской контрразведкой, а Крогеры даже не захотели обсуждать предложение о смене фамилии и вывозе из страны в обмен на понятно что. Может, и поэтому приговор вынесли суровый: Хелен – 20 лет, Питеру и Бену – по 25. Это решение было воспринято всеми тремя, по крайней мере, внешне, с профессионально сыгранным безразличием. Они сохраняли его все девять лет мотаний по тюрьмам Ее Величества.

Морриса переводили из камеры в камеру, перевозили с места на место. Боялись, убежит или разложит своими идеями заключенных. Сидел и с уголовниками: сотрудники спецслужб надеялись, что сокамерники сломают русского шпиона и уж тогда… Но Коэн находил с ними общий язык. В уголке большой комнаты его квартиры на Патриарших прудах примостился здоровенный медведь в голубом плюше. Тюремный подарок на день рожденья от знаменитого налетчика, совершившего «ограбление века» – банда увела из почтового вагона миллион фунтов стерлингов наличными.

Сотрудника британской Сикрет Интеллидженс Сервис Джорджа Блейка, долгие годы передававшего ее секреты советской разведке, судили в том же 1961-м и приговорили к 42-м годам. И вдруг каким-то чудом или по недосмотру они оказались вместе в лондонской тюрьме Скрабс. Стали с Питером-Моррисом друзьями до конца жизни. Говорили обо всем на свете и находили общий язык, словно сиамские близнецы. Но даже от ближайшего друга Блейк скрывал приготовления к побегу.

– Джордж сбежал, – широко улыбается Моррис. – Ничего другого не оставалась.

А его, еще не успевшего ничего узнать о вечернем побеге Блейка, наутро перевели из Скрабс в тюрьму на остров Уайт. Отсюда никто никогда не убегал и не убежит – от острова до ближайшей сухой точки миль 30. Режим суровейший, климат мерзкий, еда отвратительная. И если бы не книги и не любовь, он мог бы сойти с ума.

Да, любовь – не значившийся в их досье ни на этой, ни на той стороне компонент, помогла вынести девять лет заточения. Они с Хелен писали друг другу письма, и это глушило боль и унижение. Ожидание маленьких конвертиков, где количество страничек сурово ограничивалось Законом, было тревожным, подчас тягостным. Получение заветной вести от любимого человека превращалось в праздник для обоих. Переписывались они и с Беном. Но это уже другие письма и другая история. Как же только не называл Морис свою Леонтину – и Мат, и Сардж, и моя дорогая, и моя возлюбленная, и милая моя голубушка… Нежность в каждом слове и каждой букве. Лона отвечает тем же.