Читать «Спирька — волчья смерть» онлайн

Анатолий Иванович Мошковский

Спирька — волчья смерть

Спирька почувствовал, как кто-то тихонько дергает его. Он осторожно приоткрыл глаза и перевернулся на другой бок. Он удобно лежал на мягких теплых шкурах, и сны один за другим опять медленно и дремотно поплыли на него. Вдруг резкий толчок стряхнул с него все сны. Спирька испуганно вскочил и сел.

— В стадо собирайся, дурень. Пора — раздался сипловатый голос отца.

Здесь только дошло до Спирьки, что сегодня его очередь дежурить в стаде, что ему нужно ехать в тундровую стынь.

Он почесался, зевнул, прислушиваясь, как мать за пологом мнет и скребет о стальной скребок, сделанный из куска косы, оленью шкуру, чтобы кожа была мягкой, и вздохнул.

Чертова жизнь. Даже поспать толком не дадут. После дежурства на холоде он мог проспать залпом хоть все двадцать четыре часа, но всегда чья-то рука стянет его со шкур: то костлявая отцовская, то мягкая, но настойчивая материна, то сухая и равнодушная — соседская.

И всякий раз, отправляясь в стадо, Спирька уже думал о том, как вернется в чум, присядет у раскаленной печурки, вдосталь наестся оленьего мяса и напьется горячего чая, а потом уползет в свой балаган, через силу разденется и словно провалится в черный, глубокий колодец.

— Быстрей пошевеливайся! — Как в собаку кость, швырнул в него снова отец, и Спирька, кряхтя и отдуваясь, стал натягивать на худые босые ноги меховые тобоки.

Прихрамывая сразу на обе ноги, вышел из-за ситцевого полога, сутуловатый, с недовольным, опухшим от сна лицом.

— Не выспался? — скосил глаза отец.

Спирька промолчал: отец был желчным и бранчливым стариком.

— Может, я съезжу за тебя к олешкам. Дело привычное. А молодому лучше поспать.

Спирька стал нехотя мыться у рукомойника, омочил ладони, нос, подбородок, скулы. Отец же не умолкал:

— Жениться собираешься, мужиком стал. А все как телок-несмышленыш!.. Может, в базу оседлости хочешь? Доски пилить и гвозди заколачивать — не оленей пасти. Сюда многие просятся.

Спирька вытирался краешком грязноватого вафельного полотенца. Он привык к отцовской брани, и слова того отлетали от него, как град от нюков чума. А отец все говорил и говорил. Сказал и о том, что ночью из тундры доносились выстрелы — видно, волки нападали на стадо, и ему, Спирьке, надо смотреть на дежурстве в оба.

А чего не смотреть? Будет смотреть… Жалко ему, что ли?

Отец не ошибся: передавая ему смену, пастух Иван показал три порванные оленьи туши с вывороченными внутренностями; у одной крупной важенки был откушен язык — самая лакомая часть оленя.

Спирька пятерней почесал под капюшоном малицы темя и спросил пастуха:

— Стрелял?

— Разве попадешь? Хитрые, сволочи! Близко не подпускают и вертятся, как оводы.

Спирька харкнул в снег и взял из его рук винтовку.

— А я попаду.

— Ну еще бы! Чтоб ты, да не попал… Почему на полчаса опоздал? Опять со шкур поднять не могли?

— Грузи свои туши и мотай отсюда! — бросил Спирька и стал безучастно смотреть, как Иван с сопением втаскивал на нарты то, что осталось от оленей. Спирька кутался в малицу и ждал, чтобы тот поскорей уехал.