Читать «Сашенька» онлайн - страница 5

— Глубокий реверанс! — хором засмеялись девушки.

— Именно, барышни. Глубокий реверанс, достойный благородных девиц. Вот вы увидите, чем выше положение дамы или девицы в обществе, тем глубже реверанс она делает, когда ее представляют их императорским величествам! Буквально до земли! Продавщицы делают книксен, вот так… — И она слегка присела. Сашенька обменялась взглядом с девушками и прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Но благородные дамы и девицы приседают низко-низко! Колени почти касаются пола — вот так…

И маман Соколова с невероятной ловкостью склонилась в таком глубоком реверансе, что ее колени едва не уперлись в дощатый пол.

— Ну, кто первая?

— Я! — подскочила Сашенька, схватив свои вещи: кожаный ранец с тиснением и холщовый мешок. Ей так не терпелось уйти, что она сделала самый глубокий и аристократичный реверанс, присела даже ниже, чем перед вдовствующей государыней в день святой Екатерины.

— Merci, maman! — произнесла она. За спиной послышался удивленный шепот сокурсниц — она считалась в классе бунтаркой. Но Сашеньке было на все наплевать. С минувшего лета. Лето перевернуло ее жизнь.

Зазвенел звонок, Сашенька уже была в коридоре.

Огляделась: высокие, покрытые плесенью потолки, начищенный до блеска паркет, люстры с яркими электрическими лампочками. Она была совершенно одна.

Ее ранец с сияющими золотом буквами — «Баронесса Александра Цейтлина» — висел у нее на плече, однако самое главное свое сокровище она бережно прижимала к груди — безобразный мешок с драгоценными томиками реалистических романов Золя, суровой поэзии Некрасова и бунтарских стихов Маяковского.

Она побежала по коридору к Гранмаман, чей силуэт четко вырисовывался на фоне толпы гувернанток и шоферов, которые приехали забрать юных благородных воспитанниц Смольного. Но было уже поздно. Двери классов распахнулись, и в одно мгновение коридор заполнился смеющимися девочками в белых платьях и белых кружевных передниках, белых чулках и белых мягких туфлях.

Подобно снежной лавине они понеслись по коридору к раздевалке. Им навстречу двинулись кучера — на длинных бородах серебрился иней, — чтобы забрать чемоданы институток. Среди них Сашенька увидела и Пантелеймона, ослепительного в своей новой ало-золотистой форме и фуражке, который, как загипнотизированный, не сводил с нее взгляда.

— Пантелеймон! — окликнула она своего шофера.

— О, мадемуазель Цейтлина! — Он стряхнул с себя снег и зарделся.

«Что так смутило известного сердцееда всей нашей женской прислуги?» — удивилась Сашенька и, улыбнувшись шоферу, сказала:

— Да, вот и я. Мой чемодан и сундук в двенадцатом дортуаре возле окна. Минуточку. Это ваша новая форма?

— Да, мадемуазель.

— Кто ее придумал?

— Ваша маменька, баронесса, — пробубнил он в ответ, тяжело поднимаясь по лестнице, ведущей в дортуары.

Сашенька задавалась вопросом: на что он так уставился — на ее ужасную грудь или слишком широкий рот? Встревоженная, она повернула к раздевалке. В конце концов, что такое внешность? Это для тупиц-институток! Внешность — ничто в сравнении с историей, искусством, прогрессом и судьбой. Она улыбнулась про себя тому, что ослепительная униформа Пантелеймона явно свидетельствует о недавнем происхождении богатства Цейтлиных.