Читать «Мир по дороге» онлайн - страница 24

Навстречу им, прорезая всеобщий плач, взвился страшный крик Айсуран.

И, словно в ответ, с другой стороны долины, оттуда, где змеилась по склону дорога, прозвучал рог.

Оооо-уууу, выводил рог.

Кинап, размечавший место для могилы, вздрогнул и обернулся, роняя верёвку.

Волкодав спохватился и понял, что перехватил лопату, словно копьё.

Недлинное такое копьё с тяжёлым наконечником и толстым древком. На крупного зверя.

О-у. О-у. О-уууу.

– Это мятежники, – проговорил кто-то, вновь избавив Волкодава от необходимости говорить вслух.

– Враги шада, – едва ли не впервые упустив почёт «солнцеликого», сказал другой мужчина. – Я слышал, их рога поют «Торгум, Торгум» в честь старшего Хума, замученного в мельсинской тюрьме.

Правду сказать, никакого облегчения в голосах горцев не было. Люди, ещё вчера мнившие себя в безопасности – мало ли кто с кем рассорился в далёкой столице, а вино небось любят все, – теперь готовы были ждать беду с любой стороны.

Кинап отряхнул руки и зашагал к дороге. Вечернее солнце ярко освещало полтора десятка всадников, выехавших из-за скал. Если как следует напрячь зрение, можно было рассмотреть даже маленькое знамя с изображением горного кота, распластавшегося в прыжке. Волкодав немного поразмыслил и двинулся за Кинапом. Просто на всякий случай. У горца было лицо человека, которому нечего осталось терять. Человека с таким взглядом лучше не покидать одного, особенно когда предстоит вести разговор и что-то решать. Пришибленный горем кажется потерянным и ко всему равнодушным, но это обманчивое впечатление. Нечаянное слово может стать каплей, которая сломает запруду, и человек наворотит дел.

Всадники выглядели запылёнными и усталыми, однако при всём том готовыми к немедленной схватке. Каждый – в кольчуге и со снаряжённым луком в налучи. Кони шли шагом, пофыркивали, тревожно нюхали воздух. Наверное, они всё поняли куда раньше и намного тоньше людей.

Кинап, сопровождаемый несколькими односельчанами, стоял у них на дороге. Он смотрел на молодого предводителя и молчал. И в самом деле, что он мог ему сказать? Благословить дорогу, которая его сюда привела? Так впору бы камнями навсегда её завалить, эту дорогу. Призвать благодатный дождь под ноги высокородному гостю?.. А стал бы этот дождь бешеным ливнем, смыл бы их всех в неворотимую сторону, что «золотых», что этих вот…

– Ты поклонился бы, козопас, – сипло, словно ему песок в горло набился, проговорил знаменосец. – А ну, пади перед комадаром!

Предводитель резко обернулся к товарищу, и тот пристыженно смолк. Названный комадаром расстегнул шлем, повесил его на луку седла, спрыгнул с серой кобылы и, тяжело хромая, подошёл к горцам. Рослый, дочерна прокалённый солнцем высокогорья, он выглядел едва ли не ровесником Волкодаву, но высокое звание сидело на нём, как сшитая по мерке одежда. Ещё было видно, что он не первый день проводил в седле и в постоянной готовности к бою. Как многие знатные саккаремцы, он брил бороду и усы, но сейчас его лицо чуть не до глаз заросло щетиной, седой от въевшейся пыли.