Читать «Сообщение Артура Гордона Пима (сборник)» онлайн - страница 69

Действие этих слов было еще ужаснее, чем я предполагал. Оба, Август и Питерс, по-видимому, долго таили ту же самую страшную мысль, которой Паркер лишь первый дал ход, они присоединились к нему в его намерении и настаивали на немедленном его выполнении. Я рассчитывал, что по крайней мере один из двоих, обладая еще присутствием духа, примет мою сторону, восставая против каких-либо попыток привести в исполнение этот ужасный замысел; а при помощи кого-либо одного из них я был бы способен предупредить выполнение этого намерения. Так как я был разочарован в этом ожидании, сделалось безусловно необходимым, чтобы я сам позаботился о своей собственной безопасности, ибо дальнейшее сопротивление с моей стороны, возможно, стало бы рассматриваться матросами, в их теперешнем страшном положении, достаточным извинением, чтобы отказать мне сыграть благоприятную роль в трагедии, которая, как я знал, быстро разыграется.

Я сказал им тогда, что я охотно подчинюсь предложению и лишь прошу часа отсрочки, дабы туман, собравшийся вокруг нас, имел возможность рассеяться, и тогда было бы возможно, что корабль, который мы видели, опять показался бы. После большого затруднения я получил от них обещание подождать час; и, как я предвидел, благодаря быстро подходящему свежему ветру, туман рассеялся до истечения часа, но, так как никакого судна не показалось, мы приготовились вынимать жребий.

Я с крайним отвращением останавливаюсь на последовавшей, затем ужасающей сцене; сцене, которую, со всеми ее мельчайшими подробностями, никакие последующие события не способны были изгладить ни в малейшей степени из моей памяти и мрачные воспоминания о которой будут отравлять каждое будущее мгновение моего существования. Да позволено мне будет так быстро рассказать эту часть моего повествования, как только позволит свойство описываемых событий. Единственный способ этой ужасающей лотереи, в которой каждый имел свой случай и риск, это вынимать жребий. Данной задаче должны были отвечать небольшие лучинки, и было условлено, что буду их держать я. Я удалился в один конец корпуса корабля, между тем как бедные мои сотоварищи безмолвно заняли свои места в другом конце, повернув ко мне спины. Самая горькая тревога, испытанная мною в какое-либо время этой страшной драмы, овладела мной, когда я был занят приведением в порядок жребиев. Мало есть таких состояний, попавши в которые человек не будет чувствовать глубокого интереса к сохранению своего существования; интереса, который с минуты на минуту усиливается вместе с хрупкостью связи, каковою это существование может быть поддержано. Но теперь безмолвный, определенный и мрачный характер того дела, которым я был занят (столь непохожего на тревожные опасности бури или на постепенное приближение ужасов голода), позволял мне размышлять о малой возможности для меня ускользнуть от самой ужасающей из смертей – от смерти для самой ужасающей из целей, – и каждая частица той энергии, которая так долго меня поддерживала как бы на поверхности бурных вод, улетела как пух под ветром, оставляя меня беспомощной жертвой самого низкого и самого жалкого страха. Я не мог сначала даже собрать настолько силы, чтобы отломить и приспособить несколько лучинок, пальцы мои безусловно отказывались от исполнения этой обязанности, а колени с силой сталкивались одно о другое. Ум мой быстро пробежал тысячу нелепых проектов, с помощью которых я мог бы уклониться от необходимости сделаться участником в этом чудовищном замысле. Я думал о том, что мне нужно броситься на колени перед моими сотоварищами и умолять их позволить мне ускользнуть от этой необходимости; я хотел внезапно ринуться на них и, убивши одного из них, сделать вынимание жребия бесполезным – словом, я думал о чем угодно, лишь не о том, чтобы сделать вот это, что у меня было на очереди. Наконец, после того как я провел много времени в этом тупоумном колебании, я был возвращен к здравомыслию голосом Паркера, понуждавшего меня вывести их тотчас из страшной тревоги, которую они претерпевали. Но даже и тогда я не мог заставить себя тотчас же подобрать лучинки, а стал думать о всякого рода ухищрениях, с помощью которых я мог бы сплутовать и заставить кого-нибудь их моих товарищей по мучению вытянуть короткую лучинку, ибо было условленно, что, кто вытянет из моей руки самую короткую лучинку, число которых было четыре, тот должен умереть для спасения остальных. Прежде чем кто-нибудь осудит меня за это видимое бессердечие, пусть поставит себя в положение, совершенно подобное моему.