Читать «Африканскими дорогами» онлайн - страница 196

Африканские ученые-историки особое внимание уделили фольклору как исторической памяти народа и сокровищнице его мудрости. Появились также первые работы, анализирующие африканское обычное право. В нескольких крупных работах рассматривались особенности местных верований, народной культуры.

Это выглядело так, словно интеллигенция континента спешила вернуть свой моральный долг его народам.

На мой взгляд, это время было своеобразным прологом к уже близкой эпохе культурного возрождения. Творческий подъем среди интеллигенции — ученых, писателей, артистов — был эхом колоссальных сдвигов, происходивших в глубинных недрах общества, был свидетельством и проявлением возбуждения общественной мысли под воздействием происходящих перемен. К сожалению, сама эта интеллигенция представляла собой слишком тонкую, слишком хрупкую мембрану, чтобы отзвук был мощным, длительным. Прошло несколько лет, и часть интеллигенции затихла в эмиграции, часть спаялась с коррумпированной буржуазией и также замолкла.

И все же полностью дух того замечательного времени не исчез. Он сохранился в обществе, поддерживая его надежды, но к нему добавились новые нотки, в которых выразился общественный опыт самоосмысления.

Мне вспоминается волнение, с которым я читал роман «Божьи шпалы» сенегальского писателя Сембена Усмана.

В историю африканской литературы эта книга войдет, как едва ли не первое произведение о рабочем классе Западной Африки. Сембен Усман рассказал об исторической забастовке железнодорожников Сенегала, Гвинеи и Западного Судана, которая началась в марте 1947 года и продолжалась несколько месяцев. Упорство рабочих и их колебания, поддержка забастовщиков городской беднотой, женщинами-торговками и враждебность знати и религиозных лидеров, которые торопились на помощь белым администраторам железной дороги, маневры колониальных властей — все это широкой, насыщенной красками панорамой развертывалось на страницах книги. Роман нес читателю веру самого Сембена Усмана в народ, в рабочий класс.

Это слово имело большой вес. В спор, который шел среди африканской интеллигенции, писатель привнес аргументы, отражавшие уже накопленный исторический и политический опыт и потому особенно убедительные.

…Как маленькие пестрые кусочки смальты, рассказанные знакомыми события, подмеченные особенности быта и традиций, услышанные истории людских судеб складывались в моей памяти в яркую мозаику. Эта картина, естественно, не была полной, но, надеюсь, верной в основных своих подробностях. Ее центральное место занимали люди, сознание которых изменялось под воздействием крутых сдвигов в окружающем мире, в результате ломки бывших в их представлении извечными общественных порядков и социальных структур.

В этой картине было много контрастов — между кажущейся монотонностью, застоем деревенской жизни и бурными потрясениями, переживаемыми городским обществом, между консерватизмом иных обычаев и привычек и необходимостью быстрого культурного обновления, между слабостью тех политических и социальных групп, которые могли бы придать новые темпы и масштабы развитию местной экономики, и острейшей потребностью вырваться возможно быстрее из тенет промышленной и аграрной отсталости. Просматривались и другие, не менее драматичные противоречия.