Читать «Как любят россияне» онлайн - страница 72

Прибыв в «крытую» я был помещен в подвальную камеру на четыре человека. Один из сокамерников, Святой, был верующим и сидел за веру. А в «крытую» их, верующих, отправляли за отказ выполнить требования администрации. Второй был вором в законе (ну, дадим ему имя Граф).

...

А третий… вот о нем я и хочу вам поведать. Обычный зэк по имени Август ничем не бросался в глаза, вот только взгляд у него какой-то… хранящий вечную печаль.

Прошло полгода, и за это время мы до такой степени стали понимать друг друга, что стоило одному подумать о чем-то, как второй поддерживал его вслух. А знали мы друг о друге то, что родные наши матери о нас позабыли. Хочу уведомить, что та камера, в которой сидит вор в законе, имеет весомое значение для всех остальных камер. Жизнь в тюрьме начинается ночью. Днями спят, а ночью начинаются картежные дуэли, разборки и прочее нормальное тюремное бытие.

...

Август был молчалив, спокоен, как-то очень уверен в своих действиях. Всем он отличался: у него в вещмешке хранились томики философских трактатов, стихи различных поэтов. Кое-какие выдержки по психиатрии и психологии. Движения его, походка, осанка, выражение лица – все это как-то отличало его от нас.

Однажды, когда «хозяин» тюрьмы делал обход камер, он был чем-то обозлен и приказал перевести нас всех в карцер. Святого и Графа поместили в один карцер, а меня с Августом – в другой. Выписал нам хозяин сразу по 30 суток с выводом в баню через 15 суток и обратно (по тем временам и по 75 суток морили в карцерах).

Однажды вечером, в отбой, мы предались воспоминаниям.

Я тарахтел о том, что мечтаю покорить кинозвезду или певицу и украсть миллион сразу. Август, улыбаясь, слушал мой бред и вдруг спросил: «А ты любил?» – «Да! – ответил я – Первый раз в детсаду воспитательницу, второй – в школе учительницу. А ты?» Он сразу помрачнел и стих. Вот история, которую мне он тогда рассказал:

«Я родился и рос в маленьком поселке у Черного моря. Мать, родив меня, оставила нас с отцом и уехала с одним заезжим эстрадным гастролером. Отец был строгим, но, несмотря на это, любил меня до безумия и ни разу не ударил. Когда мне исполнилось пять лет, отец разрешил мне самому ходить к морю. У меня был свой любимый уголок в скалах, где я создавал свой собственный мир. В шесть лет я умел и читать, и писать. Отец приносил мне книжки о море. Я жил жизнью героя Грея из „Алых парусов“ и пристально вглядывался в морскую даль в надежде увидеть Бегущую по волнам и… однажды я увидел ее! Она махала мне рукой и, прыгая с волны на волну, убежала за утес Чертов Мост.

Только отец мог разделить мои фантазии. После, уже в школьные годы, я пытался доказать сверстникам, что видел Фрэзи Грант, но меня осмеяли. Может быть, поэтому я был замкнутым и не имел друзей, но и врагов у меня не было – наверное, оттого, что меня побаивались. Отец с раннего детства привил мне уважение к физическим упражнениям, а в маленькой пристройке к дому у меня был сооружен целый спортзал. Я научился там упражнениям, которые мне показывал старый рыбак дед Фан. Он то ли китаец, то ли кореец, но знаю – жил в нашем поселке еще с войны. Дед Фан потерял всю свою семью в вой ну и, поселившись в нашем поселке, жил один. Он был дружен с моим отцом, и имели они общий баркас для рыбалки. Окончив восемь классов, я подал заявление в мореходное училище. Экзамены сдал на пять баллов каждый и был принят на факультет судоводителей, хотел стать штурманом. И стал бы им, если бы не повстречался со своей Судьбой. Она была скромной и нежной. Три года мы дружили и, конечно, полюбили друг друга.