Читать «Закат и падение Римской Империи. Том 1» онлайн - страница 38

Страх, который внушало военное могущество Рима, при­давал умеренности императоров особый вес и достоинство. Они сохраняли мир тем, что были всегда готовы к войне и, руководствуясь в своих действиях справедливостью, в то же время давали чувствовать жившим вблизи от границ импе­рии племенам, что они так же мало расположены выносить обиды, как и причинять их. Марк Аврелий употребил в дело против парфян и германцев те военные силы, которые Адри­ан и старший Антонин лишь держали наготове. Нападения варваров вывели из терпения этого монарха-философа: бу­дучи вынужден взяться за оружие для обороны империи, он частью сам, частью через своих военачальников одержал не­сколько значительных побед на берегах Евфрата и Дуная. Здесь будет уместно изучить римскую военную организацию и рассмотреть, почему она так хорошо обеспечивала и безо­пасность империи, и успех военных предприятий.

Во времена республики, когда нравы были более чисты, за оружие брался тот, кого воодушевляла любовь к отечеству, кому нужно было оберегать свою собственность и кто прини­мал некоторое участие в издании законов, которые ему при­ходилось охранять ради личной пользы и по чувству долга. Но по мере того как общественную свободу поглощали об­ширные завоевания, военное дело мало-помалу возвышалось до степени искусства и мало-помалу унижалось до степени ремесла. Даже в то время, кода легионы дополнялись рек­рутами из самых отдаленных провинций, предполагалось, что они состоят из римских граждан. Это почетное название вообще считалось или легальной принадлежностью воина, или самой приличной для него наградой; но более серьезное внимание обращалось на существенные достоинства возра­ста, силы и роста. При наборах рекрутов весьма основа­тельно отдавалось предпочтение северному климату над южным; людей самых годных для военного ремесла предпочти­тельно искали не в городах, а в деревнях, и от тех, кто зани­мался тяжелым кузнечным и плотничным ремеслом или охотничьим промыслом, ожидали более энергии и отваги, нежели от тех, кто вел сидячую жизнь торговца, удовлетво­ряющего требованиям роскоши. Даже тогда, когда право собственности перестало считаться необходимым условием для занятия военных должностей, командование римскими армиями оставалось почти исключительно в руках офицеров из хороших семейств и с хорошим образованием; но простые солдаты - подобно тем, из которых составляются наемные войска в современной нам Европе, - набирались между самы­ми низкими и очень часто между самыми развратными классами населения.

Та общественная добродетель, которая у древних называ­лась патриотизмом, имеет своим источником глубокое убеж­дение, что наши собственные интересы тесно связаны с сох­ранением и процветанием той свободной системы правления, в которой мы сами участвуем. Такое сознание сделало легио­ны Римской республики почти непобедимыми; но оно не могло иметь большого влияния на наемных слуг деспотических государей, а потому оказалось необходимым воспол­нить недостаток этих мотивов другими мотивами совершен­но иного характера, но не менее сильными - чувством чести и религией. Крестьянин или ремесленник проникался полез­ным убеждением, что, вступая в военную службу, он изби­рал благородную профессию, в которой его повышение и его репутация будут зависеть от его собственной доблести, и что, если подвиги простого солдата нередко и остаются в неизве­стности, все-таки его поведение может иногда покрыть сла­вой или бесчестьем целую роту, целый легион и даже всю ар­мию, с которой связана его собственная судьба. При самом вступлении его в службу он должен был приносить присягу, которой всячески старались придать самую торжественную обстановку. Он клялся, что никогда не покинет своего знаме­ни, что подчинит свою волю приказаниям своих начальни­ков и что будет жертвовать своей жизнью для защиты импе­ратора и империи. Привязанность римских войск к их зна­менам внушалась совокупным влиянием религии и чувства чести. Золотой орел, блестевший во главе легиона, был для них предметом самого искреннего благоговения, а покинуть в минуту опасности этот священный символ считалось столь­ко же бесчестьем сколько позором. Эти мотивы, заимство­вавшие свою силу у воображения, подкреплялись страхами и надеждами, у которых были более существенные основания. Исправно выплачиваемое жалованье, по временам подарки и определенная награда после выслуги установленного срока - вот чем облегчались трудности военной службы, а с другой стороны, ни трусость, ни неповиновение не могли избежать самого строгого наказания. Центурионы имели право под­вергать провинившихся телесным наказаниям, а командиры имели право наказывать их смертью. В римской дисциплине считалось неизменным правилом, что хороший солдат дол­жен бояться своих командиров гораздо более, нежели неприятеля. Благодаря таким похвальным порядкам храбрость им­ператорских войск приобрела такую непоколебимость и та­кую дисциплину, каких не могло достигнуть стремительное и порывистое мужество варваров.