Читать «Закат и падение Римской Империи. Том 1» онлайн - страница 104

Такие грозные слуги всегда необходимы, а нередко и ги­бельны для деспотизма. Вводя преторианских гвардейцев во внутренность дворца и в сенат, императоры предоставляли им возможность узнать их собственную силу и слабость гражданского правительства, а также случай относиться к порокам своего повелителя с фамильярным презрением и от­кладывать в сторону тот почтительный страх, который тогда только внушается мнимым величием, когда это величие со­зерцается издали и когда оно покрыто таинственностью. Среди пышной праздности богатого города их гордость нахо­дила для себя пищу в сознании их непреодолимой силы; и от них невозможно было скрыть, что в их руках находились и особа государя, и авторитет сената, и государственная казна, и столица империи. Чтобы отвлечь преторианские шайки от таких опасных размышлений, самые твердые и самые влиятельные императоры были вынуждены примешивать ласки к приказаниям и награды к наказаниям; они были вынуждены льстить их гордости, доставлять им развлечения, смотреть сквозь пальцы на их безобразия и покупать их ненадежную преданность щедрыми подарками, которых они требовали со времен Клавдия как своего законного вознаграждения при восшествии на престол каждого нового императора.

Заступники гвардейцев подыскивали аргументы для оп­равдания их влияния, опиравшегося до тех пор лишь на силу оружия, и старались доказать, что в силу основных принци­пов конституции их согласие необходимо при назначении императора. Они говорили, что, хотя выбор консулов, воена­чальников и высших должностных лиц и был незадолго пе­ред тем незаконно присвоен сенатом, он составлял древнее и несомненное право римского народа. Но где же можно было отыскать этот народ? Конечно, не в смешанной толпе рабов и иноземцев, наполнявших улицы Рима, конечно, не среди черни, внушавшей презрение столько же своей нищетой, сколько низостью своих чувств. Защитники государства, выбранные из самой лучшей италийской молодежи и вос­питанные в военном ремесле и в уважении к добродетели, были настоящими представителями народа и более, чем кто-либо другой, имели право выбирать военного главу респуб­лики. Хотя эти аргументы и не удовлетворяли требованиям здравого смысла, они сделались неопровержимыми с того мо­мента, как неистовые преторианцы перетянули на свою сто­рону весы, бросив на них, подобно варварскому завоевателю Рима, свой меч.

Преторианцы нарушили святость престола зверским умер­щвлением Пертинакса, а своим последующим поведением они унизили его величие. Их лагерь остался без начальника, так как даже префект Лэт, возбудивший всю эту бурю, бла­горазумно уклонился от взрывов общественного негодова­ния. Тесть императора, римский губернатор Сульпиций, посланный в лагерь при первом известии о мятеже, старался среди общего беспорядка успокоить бушевавшую толпу, но его слова были заглушены шумными возгласами убийц, нес­ших на пике голову Пертинакса. Хотя история постоянно до­казывает нам, что все наши принципы и страсти подчиняются всесильным внушениям честолюбия, однако нам верится с трудом, что в ту ужасную минуту Сульпиций задумал дос­тигнуть престола, обрызганного кровью столь близкого род­ственника и столь превосходного государя. Он уже поднял единственный вопрос, который в данном случае мог привести его к желаемой цели: он завел переговоры о покупке импера­торского достоинства. Но самые предусмотрительные из пре­торианцев опасались, что частная сделка не даст им настоя­щей цены за столь дорогой товар; поэтому они выбежали на вал и громогласно объявили, что Римская империя достанет­ся тому, кто предложит на публичном аукционе высшую це­ну.