Читать «Победные трубы Майванда. Историческое повествование» онлайн - страница 119

Осушив стакан залпом, Джалаледдин продолжал:

— Настроены они были враждебно. Потрясали палками, даже камни бросали. Кричали: «Предатель! Продал нас инглизи за арабскую лошадь!» Какую лошадь, почему лошадь — не знаю. Эмир объяснял, что нет денег, нет войск. Ему отвечали: «Снимем последнюю рубашку, продадим последнюю овцу — деньги будут! Надо сражаться…». Много было шума…

Джемадар сделал паузу. Снова был подан стакан воды, и после пары глотков Джалаледдин заговорил более свободно:

— Вас вспоминали, сэр…

Следивший за рассказом своего агента с хмурым видом Каваньяри оживился:

— Меня?! Любопытно…

— В Кабуле я почти все время толкался на улицах, на базаре. Слушал, расспрашивал. Одни говорят: «Скоро приедет Камнари, будет править нами». Другие: «Вот явится Камнари, станет платить жалованье чиновникам и войску за измену родине»…

— А почему они думают, что я туда поеду?

— Не знаю, только все об этом толкуют. Эмир старается не показываться из Бала-Хиссара. Дауд Шах и мустоуфи тоже появляются очень редко. В одной мечети старый мулла Мушки Алам призывает правоверных не подчиняться правителю, доказывает, что эмир продался инглизи. Генерал Мухаммад Джан-хан где-то под Газни собирает всех недовольных. Намерен пойти на Кабул. А еще ищут какого-то беглого кефтана Файз Мухаммада: за столицей, в Исталифе или Чарикаре, говорят, он набирает мятежников…

При одном упоминании этого имени Каваньяри передернуло:

— Ну ладно! Благодарю вас, джемадар. Опишите все по свежим следам, как водится. Потом отдохнете. А я подумаю, что делать дальше.

— Слушаюсь, сэр. Да, вот еще что — очень важное. Когда я уже собирался в обратную дорогу, к эмиру издалека прибыл гонец. С помощью знакомого купца я сделал богатый пешкеш, подарок, мехмандару Якуб-хана, ведающему приемом знатных гостей, и тот сказал, что гонец — из Герата, от родного брата эмира — Аюб-хана. Прочитав это письмо, Якуб-хан заперся и несколько часов не желал никого видеть…

— Так-так. И что же было в письме, удалось выяснить?

— Да, немного погодя — потому и задержался. Аюб-хан любит своего старшего брата. Раньше везде, где мог, защищал его. А тут обрушился на него с проклятиями. Пишет, что нельзя заключать никакого договора с врагами народа и что Якуб-хан покроет себя вечным позором. Обещает выслать солдат в помощь.

— Как же отнесся к этому эмир? — Каваньяри заинтересовался сообщением.

— Разъярился. Ходил, бранил всех подряд. Потом продиктовал в Герат — не Аюбу, а матери послание. Жаловался: брат, мол, вбил себе в голову недоброе, и его соблазняет эмирский трон. Клялся, что, когда будет время, прочтет ему хороший урок и наденет на голову вместо короны чадру.

— Великолепно! Это то, что нужно. Путь грызутся, и чем сильнее, тем лучше. Хорошо, джемадар, ступайте! И я жду подробный отчет…

Майор действительно торопился. Литтон сдержал обещание. Каваньяри был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром при эмирском дворе. В середине июня он отправился в Симлу за соответствующими документами и инструкциями. «Великий Могол» принял его сердечно, благодарил за умелые действия, поздравлял.