Читать «Победные трубы Майванда. Историческое повествование» онлайн - страница 104

В назначенный срок, к 12 часам, с двух сторон подъехали эмир Афганистана Мухаммад Якуб-хан со свитой и британский политический чиновник по особым поручениям майор Каваньяри со своими помощниками. Поддерживаемый придворными, эмир сошел с лошади и, не глядя по сторонам, в сопровождении мустоуфи Хабибуллы-хана и сипахсалара Дауд Шах-хана вошел в шатер, где на маленьком столике лежали письменные принадлежности. Следом за ним, сопровождаемый Дженкинсом, направился Каваньяри с двумя экземплярами договора в руках — на английском и персидском языках. Еще несколько минут, и грянул залп. Он свидетельствовал о том, что в Гандамаке родился исторический документ, установивший искреннюю приязнь и сердечную дружбу между Лондоном и Кабулом.

В завершение торжества предусматривался обмен поздравительными телеграммами между афганским эмиром, пребывающим в Гандамаке, и вице-королем, находящимся за сотни миль от Гандамака, в Симле. Осуществлялся он при помощи аппаратов военного телеграфа, установленных здесь англичанами. С одной стороны, это был жест внимания одного из столпов могущественной империи к правителю не очень значительного государства для поощрения его дальнейшего сближения с Лондоном, а с другой — демонстрация британской технической мощи перед «невежественным дикарем» из горной глуши…

Каваньяри внимательно наблюдал за реакцией Якуб-хана на приветствие лорда Литтона. Как он и ожидал, эмир проявил обычную нерешительность и вялость; он оглядывался то на Хабибуллу-хана, то на Дауд Шах-хана, словно дожидаясь от них совета, в какой момент следует выразить вполне уместный в этом случае восторг.

Однако после этой церемонии эмир неожиданно обратился к Каваньяри с требованием вывести войска из тех областей, которые по договору возвращались Афганистану. Майор был вынужден разъяснить Якуб-хану, что по санитарным соображениям это нельзя сделать немедленно, а главное, мирное соглашение еще не утверждено вице-королем и, стало быть, не вступило в силу. Тогда афганец стал настаивать на быстрейшем утверждении документа. Поскольку это отвечало интересам самого Каваньяри, он принял необходимые меры.

На рассвете следующего дня майор Каваньяри вложил драгоценный договор в сумку и передал ее своему помощнику. Дженкинс повесил ее через плечо и вскочил на коня. Несколько мгновений — и он исчез за поворотом горной дороги, пыльной и каменистой. Не вылезая из седла в течение тринадцати часов, он проскакал 120 миль до Пешавара, там пересел в экипаж, затем в поезд, потом в коляску и помчался в Симлу.