Читать «Магистр Ян» онлайн - страница 42

Милош Вацлав Кратохвил

Гус встал и подошел к окну. Гам, за окном, где-то в кромешной тьме, сидели или уже ложились спать те, кто завтра придет к нему со своими думами.

Магистр не помнил, долго ли он стоял у окна и глядел в темноту. За его спиной неожиданно скрипнула дверь. Он обернулся и увидел на пороге Палеча.

— Я не хотел тебе мешать, — извинился тот.

Хозяин пригласил Палеча, но гость, кивнув в сторону студента, сказал:

— Я хотел бы поговорить с тобой наедине.

Гус сначала нахмурился, а потом согласился.

— Оставь печку! — обратился он к Прокопеку. — Теперь я подложу дров сам. Иди спать…

Только после того, как студент вышел из комнаты, Палеч переступил ее порог:

— Ты, по-видимому, догадываешься, чтó привело меня к тебе домой.

— Нет, не догадываюсь, — ответил Гус и подложил полено в огонь. — Я полагаю, что нового мы ничего не скажем, если речь идет об индульгенциях…

— Да, речь идет о них… — подтвердил Палеч.

Гус молчал. Палеч нетерпеливо подошел к столу, на котором лежали исписанные листы.

— Пишешь? — спросил он, желая выгадать время.

— Готовлюсь к завтрашней проповеди, — ответил Гус.

Палеч с жадностью пробежал несколько строчек. Они вызвали у него изумление и испуг.

— Так ты… ты в самом деле выступаешь против индульгенций и сеешь смуту?..

— Сею смуту? — пожал плечами Гус. — Я хочу только сказать людям правду об этой торговле.

— Ты… ты везде носишься со своей вечной правдой!.. — сказал Гусу Палеч, уже поставивший всё на карту.

— В мире существуют и вечные истины. К примеру, грабеж всегда остается грабежом, независимо от того, кто грабит — жалкий карманник, крадущий золотой, или папа — грабящий всю страну, весь народ.

Палеч едва не перекрестился:

— Ты кощунствуешь!

— А ты думаешь иначе? — спросил Гус.

— Важно не то, что я думаю или не думаю. Речь идет о том, что я могу и чего не могу. При данных обстоятельствах я не могу идти по твоей гибельной стезе… — Палеч показался Гусу каким-то жалким и подавленным… — На что бы я стал жить? Ведь я сразу лишился бы своего прихода. — Потом виновато добавил: — Я до сих пор не вернул тебе свой долг. Потеряв пребенды, я не смог бы ни с кем рассчитаться.

Гус отвернулся от Палеча. Он не хотел глядеть ему в лицо.

Боже, каким духовно нищим может оказаться человек!

— О долге не беспокойся! — равнодушно сказал Гус. Едва преодолев отвращение к Палечу, магистр повернулся к нему, положил руку на плечо посмотрел прямо в глаза:

— Друг Штепан, опомнись! Неужели ты забыл смешную поговорку, которую когда-то сложили о нас? «Дьявол породил Виклефа, Виклеф — Станислава, Станислав — Палеча, а Палеч — Гуса!» Тогда ты был куда более горячим сторонником исправления церкви, чем я! Тогда ты негодовал, а теперь утратил всякое красноречие. Неужели ты не видишь, что изменяешь самому себе, порываешь со своим светлым прошлым? Как ты можешь беззастенчиво отказаться от славных обычаев наших предков, от чудесного и глубокого мира чистой и откровенной мысли, которая учила, обогащала и вела нас и тебя? Да, и тебя, Штепан! Ты отказываешься от университета, от наследия наших ученых и поэтов, от прекрасных идеалов, за которые они боролись испокон веков, не жалея живота своего. Неужели ты не чувствуешь, что отрекаешься от истины и порываешь с народом, цветом и плодом коего ты был сам? Разве тебе не известно, что каждый человек обязан честно отдать народу всё, что взял у него, помочь ему своим словом и делом? Эх, Штепан, Штепан! Не падай духом — выдержи испытание!