Читать «Магистр Ян» онлайн - страница 29

Что же надо делать? Надо отнять у священников привилегию на истолкование Христова Евангелия, вернуть Священное писание верующим, дать Библию в руки всем людям. Пусть они сами найдут в ней законы любви и справедливости. Тогда священник перестанет быть судьей над верующими. Сама Библия окажется советчиком и судьей как народа, так и священников. Это в один миг устранило бы все распри, которые мы ведем ныне, в эпоху упадка и гибели. Что надо делать теперь? Прежде всего, мы должны сказать, что алчные и развратные христианские пастыри предали забвению учение Христа — они используют его для закабаления человека. Нам следует показать это зло и сделать его понятным большинству людей. Проповедовать словом и делом. Способ — простой, очень простой. Надо только быть искренним — говорить правду, защищать правду, служить правде, жить в правде и, разумеется, умереть за правду.

Друзья слушали Гуса, потупив глаза. Они могли не любоваться лицом магистра, — один его прозрачно-чистый и кроткий голос глубоко очаровывал их. Им казалось, что устами этого человека говорит сама истина — вечная, свободная от всего бренного. В его словах ощущались сила, величественная по своей мудрости, могучая по чистоте и необыкновенная по простоте.

Магистры молчали, словно лишились дара речи. Первым пришел в себя Иероним. Он резко поднял голову, как бы желая освободиться от ноши, непомерно тяжелой для смертного человека. На его красивом, серьезном и мужественном лице, обрамленном длинными волосами, заиграли глаза. Иероним бросил взгляд на руки Гуса — когда магистр говорил, они перестали мять кусочек хлеба. Его ловкие пальцы слепили из мякиша маленькую ложечку.

Иероним улыбнулся:

— Что ты делаешь?

Гус смутился:

— Сами руки сделали. Это у меня с той поры, когда я был еще бедным студентом. Тогда мне не на что было купить себе даже ложку. Я делал ее из хлеба и ел кашу. С последним глотком каши я съедал и свою ложку.

В этот момент заскрипели двери и в зал вошли два человека, одетые в темное. Они показались Иерониму и Якоубеку выходцами с того света, хотя в них легко было узнать профессора Палеча и Станислава. Штепан Палеч был бледен и подавлен. Его скулы нервно вздрагивали, а глаза блуждали. Опираясь на руку Палеча, еле-еле брел Станислав, — губы старика дрожали, а из глаз текли слёзы.

Гус быстро поднялся и пошел навстречу своему старому учителю. Он осторожно подвел его к ближайшей скамье. Станислав грузно опустился на нее. Друзья Гуса смотрели на Палеча. Он стоял возле Станислава скрестив руки и, ни на кого не глядя, сказал сдавленным голосом: