Читать «Монахи. О выборе и о свободе» онлайн - страница 64

Мы пришли в самое лучшее место на свете, в монастырь. Господь избавил нас от стольких мирских забот и скорбей, привязанностей и обязательств, мы имеем возможность быть там, где наше сердце. И если мы не радуемся, если в нашей душе скорбь, уныние, то надо подумать, на своем ли мы месте и не ошиблись ли мы.

Монах везде чужеземец

–  Создается впечатление, что вы попали в монастырь из какого-то безвоздушного пространства, где ни бед, ни противоречий не было. Было ли что-то, от чего сложно было отказаться, что непросто было оставить в миру?

– Конечно, было! Мир держит человека тысячами нитей: привязанностями, привычками, предпочтениями, сложившимися мнениями о себе и о своем месте в мире. А самые прочные цепи – цепи нашей гордости, самости, самомнения. Если с остальными страстями относительно легко бороться, то с эгоизмом, мнением о себе, тщеславием бороться труднее всего.

Знаете, это немного смешно, но когда человек отказывается от чего-то ради Господа, когда говорит Ему: «Господи, я все готов оставить ради Тебя», он зачастую даже не подозревает, что ему придется оставить и что Господь от него потребует. Это как шкуру живьем сдирают…

–Вы в Греции уже девятый год. Насколько было сложно влиться в греческую общину? Все-таки другой язык, абсолютно другой менталитет…

– Конечно, было непросто, но я к этому был морально готов. У нас старец принимает всех – у него такое благословение от своего духовника. Если человек хочет здесь жить и способен терпеть минимальные требования, которые к нему предъявляют, его никто не будет выгонять.

Для меня самым трудным оказался, пожалуй, языковой барьер.

Кстати, это определенный вид подвига, такое странничество – уходить куда-то, где ты всегда будешь чужой. Как праведный Алексий, человек Божий, ушел в «землю чуждую», где его никто не знал. Люди веками специально отправлялись на тот же Афон, чтобы жить в греческом монастыре, где ты всегда будешь немного в стороне, всегда будешь чувствовать себя как иностранец. Чтобы так жить, нужен определенный внутренний склад. Некоторые мои знакомые монахи очень рвались в Грецию, когда я здесь оказался. Они просили: «Можно, мы к тебе приедем, поживем?» Старец благословлял, и они приезжали. Кого-то хватало буквально на неделю. Человек всю жизнь рвался на Афон, приезжал и только после этого понимал: «Лучше моей кельи в моем монастыре ничего нет, надо возвращаться!» Потому что здесь другая еда, другой климат, другой менталитет. Для многих это очень тяжело. А уж знание языка особенно важно.

–  Значит, учить язык – первая необходимость?

– Несомненно. Но кто-то учит язык для того, чтобы говорить на богословские темы, изучать философские труды, а кому-то достаточно освоить его азы. У нас есть один отец, Соломон, очень мудрый. О нем старец говорит: «Если отец Соломон открывает рот – ему надо за это деньги давать». Он родом из глухой белорусской деревни, у него такой практический склад ума. Так вот он говорит: «Я выучил греческий в том объеме, чтобы я мог сказать то, что мне нужно. Лишнего же и пустого я понимать не хочу».