Читать «Монахи. О выборе и о свободе» онлайн - страница 46

–  И к концу этих пяти лет ваше отношение к этому вопросу стало более определенным?

– Нет, практически до момента рукоположения я не знал, что буду священником.

–  О монашестве – тоже не задумывались?

– Во время учебы в семинарии разговор о монашестве зашел один-единственный раз.

Это был день, когда я получал диплом в 1999 году, а вручал его владыка Лавр. После торжественной части и банкета владыка спрашивает: «Ну, когда к нам?» (он имел в виду – в монастырь: владыка Лавр был настоятелем Свято-Троицкого монастыря [15] ). Я говорю: «Владыка, благословите». Он улыбнулся, задумался и говорит: «У тебя еще дочь маленькая». И на этом разговор был закончен.

В России такой вопрос передо мной ставили неоднократно. Я говорил: «Да, благословите». И вскоре после пострига мне сказали: «Будешь рукоположен-в диакона». Все. «Благословите» – и я пошел!

–  Это уже в России?

– Да, это же по возращении в Россию…

Сербия. Момент истины

–  Отец Макарий, что заставило вас вернуться?

– Я понял, что надо возвращаться. Это было в 1999 году, а это, если вы помните, год войны в Сербии, когда мне стало очень-очень не по себе.

–  Почему?

– Был даже конкретный эпизод, прямая «подсказка». Во время сербской войны мы каждую субботу проводили антивоенные пикеты, митинги. Я перезнакомился с кучей людей. Там было примерно поровну: половина – иностранцы, всякие националы: сами сербы, русские, греки, китайцы, кто угодно! А половина – свои, «местные» борцы за мир, американцы. Надо сказать, что от этих митингов у меня осталось самое теплое впечатление. И вот во время одного такого митинга ко мне подошел какой-то американец (а у нас были антиамериканские плакаты, обоснованно грубые, даже провокационные) и говорит: «Ну что, если правильно все, что у вас тут написано, то что же вас всех сюда несет, что вы к нам претесь-то?!» Примерно в таком духе. Его сразу оттащили свои же. И прошло минут пять-десять, смотрю – он идет назад с понурой головой, извиняться. И говорит: «Простите, я вас оскорбил, я вас обидел». Мы с ним друг другу пожали руки, а я про себя думаю: «А парень-то прав.»

Я восстановил российское гражданство и вернулся. Это был уже 2000 год.

–  Так просто? И все оставили?

– А нечего было оставлять: недвижимости у меня не было, деньги я кое-какие заработал, затолкал их в подкладку пиджака, в подметки ботинок.

–  Вполне по-советски!

– Ну да. Привез и отдал маме. Здесь у меня был брат, его жена, племянники уже родились. Я к ним приехал, две недели погостил, погулял по Москве, но в столице оставаться было слишком тяжело: давил груз прожитых тут лет. Благо, было куда поехать – я направился в Иваново.

– Да так и остались там?

– Да. В Иваново, в Свято-Введенском монастыре, я принял постриг в 2002 году. Помню, что нас было 12 человек – тех, кого собирались постригать – восемь женщин и четверо мужчин, мы стояли в одну шеренгу. Среди монахов тогда «долгожителями» считались те, кто по 10–12 лет провел на послушании в монастыре. Помимо меня (я пробыл послушником полтора года) «краткожителем» был еще один человек постарше возрастом, который всего месяца три жил в монастыре.