Читать «Интеллигенция (февраль 2008)» онлайн - страница 40

Сегодняшний «народ», точнее, «простонародье» - сплошь горожане. Это соседи интеллигента, люди мещанского звания, пролетарьят, лимитчики, рабочие-замкадыши.

К быдлу деревенскому интеллигент относится много снисходительней, теплее - и потому, что мало знает деревню (личные контакты избирательны, по большей частью уходят в память детства, студенческую картошку или дачную жизнь), и потому, что знает про деревню все («мужики там дерутся, топорами секутся, а по будням там дождь и по праздникам дождь»); не изжиты еще и буколические умиления - парное молочко, левкои, помидор, сеновал, что отчасти оправдывает существование производящего все это неопрятного человеческого перегноя. Кроме того, деревенские - они такие забавники, особенно которые пьянь и дебоширы, из-за забора можно этнографически прищуриться на топор, навести невидимый лорнет. Бывают, конечно, приступы коллективного испуга - вспомним, сгорел священник в селе Прямухино, и по первоначальной версии СМИ сожгли его односельчане за то, что «не давал грабить церковь и призывал не пить». Абсурднейшая версия с точки зрения здравого смысла? - абсурднейшая, и очень быстро не подтвердившаяся, но поверили легко и заинтересованно, как иностранцы. Загудели про власть тьмы и жизнь животных, а когда интеллигентный священник из прихода Св. Татьяны (храм при МГУ) призвал создавать для народа, подобного прямухинскому, специальные военные поселения типа аракчеевских - мало кто возмутился. Но это нечасто случается.

Другое дело - ближний простолюдин. Все ближе, и ближе, и ближе: дети учатся в одном классе, а на родителях, может статься, одинаковые куртки. В квартирах один и тот же домашний кинотеатр из «Электронного рая». Продавщицу Раю с третьего этажа можно встретить на отдыхе в Анталии, и она напомнит про долг. Как жить, чем дышать?

Никогда еще интеллигенция не была так мучительно близка к народу.

Чем интенсивнее выравнивание сословий по уровню доходов и уровню потребления, тем острее нужда в классовых декларациях, тем навязчивее чувство, называемое социальным чванством. Именно потребительская унификация обостряет классовое самоощущение - оно становится все более протестным и более демонстративным. В девяностые, когда самые разные социальные группы были брошены в один костер отчаяния, происходило, воленс-неволенс, некоторое межсословное единение, верблюдами в челночных экспедициях работали мэнээсы и слесари, за прилавком в Лужниках стояли московские учителя и заслуженные кондитерши. Но то был фронт, война за физическое выживание, «послевоенная» же смена шинелей на платьица снова поставила вопрос о фасонах и брендах платьиц. И здесь измена: известная формула «Интеллигент - это человек, который тратит на книжки не меньше, чем на водку» внезапно стала работать и в обратном направлении. Мещанин и пролетарий тоже начали «тратиться на книжки» - как минимум, на учебники для детей (а куда денешься?), на романы Донцовой, на глянцевые журналы для отроковиц. Сближение идет по многим ценностным линиям: собственность, образование для детей, благополучие, семья. Интеллигенция обмещанивается? Пожалуй: культ «опрятной бедности» сегодня непопулярен и в самых небогатых (педагоги, культработники) слоях, а с иронией говорить о «духовке» научились и возвышенные провинциальные литкружковцы.