Читать «Земля (сентябрь 2007)» онлайн - страница 116

Пусть их будет меньше.

Есть девочки в очечках, и они вне игры, потому что их не возьмут в один ручеек и одну тачку.

Есть девочки из бара, зараженные трахом и писом и медленно становящиеся дурами, - но они тоже вне игры, потому что иногда в глубине души любят старые мальчиковые фильмы вроде «Лихорадки на белой полосе» и «Три пинка в голову, часть 3».

Но чу! Шустрой стайкой - летящей походкой под одну и ту же песню «Битлз» O Baby, It‘s You (ша-ла-ла-ла-ла-ла-лаа), нагло перепетую какой-то из их породы мандой, вваливается твоя настоящая клиентура по дороге на озеро Дикое, куда мальчишкам вход воспрещен. «Вваливается» - это обман и иллюзия. Это ты, браза, в бар входишь, а дуры там живут: пьют, трут, зажигают, колбасятся, писают, снимают кэш с банкомата, трахаются на стоянке и обсуждают, как пописали и как потрахались. Просто вся планета их бар, и, перемещаясь из одного в другой по трассе, они создают постоянную плотность и звуковой фон «кекс прикольный, ну просто уписаться». Тут наступает твой час, Каскадер Майк, бери их в прицел объектива и щелкай напоследок - в майках Sugar Baby и блестящих порнографических сандальках, - щелкай в последний раз, чтоб молодость знала, а старость могла; давай, не всплакнет никто, об их смерти подруги расскажут равнодушным жвачным голосом «прикинь, да?», а у тебя будут новые звездочки на фюзеляже. Терпи и копи, тебе недолго напиваться содовым лаймом, пока они нагрузятся, набухаются и обдолбаются достаточно для вердикта судмедэкспертизы «Дуре дурово». А потом за руль, мертвый каскадерский крепеж, защитная сбруя, обгон-разворот и - сапогом из крокодиловой кожи в правую педаль до отказа. Честная лобовая, чтоб загорелая нога с педикюром долго скакала по мостовой.

И на карте их поганого мира «джага-джага» погаснут еще три-четыре звездочки - скверного мира, в котором «Техас» пишется через три икса, и «Мексика» пишется через три икса, а если нет больше слов с иксом, на стене просто мерцают четыре неоновых икса (и здесь глобализация! русское «х» и американское «икс» означают одно и то же - пис и трах; работай, Майк).

В тот миг, когда насмешливое равнодушие постмодерна, распотешив умников, обратило прочий подражательный мир в ленивую безэмоциональную скотину, когда с его помощью человек уравнял в правах мозг и его отсутствие, когда всем стало фиолетово по барабану и притом показалось, что библией этого отношения к жизни было «Криминальное чтиво», Тарантино снял фильм, в котором сквозь блабла и хихи проглядывает чистое авторское отношение крупных планов. Каскадер Майк попадает в кадр голубым глазом из-за мощного плеча с голубыми флажками в шашечку - глазом, изучающим врага. Квадратной челюстью со шрамом, перемалывающей чизбургер. Тяжелой лапой с голубым перстнем. Прической «Элвис отдыхает» (Курт Рассел играл Короля дважды). В дуре камера фиксирует только подвижную жопу: что еще есть у дуры кроме жопы в обрезанных под самую мохнатку джинсовых лохмотьях, вихляющейся в стиле «индивидуальный streap» под автоматную песенку Down in Mexico? Еще у нее есть напедикюренные ступни в шлепках - главный фетиш Тарантино, от которого он не в силах отказаться, даже изменив постмодерну и предав свою недоумевающую пивную аудиторию. Да, пародия на семидесятнический трэш Расса Майера вроде «Супермегер» и «Мочи их, киска!» (для тех, кто понимает, одна из дур одета в майку с главной эмблемой майеровского кино, где азиатка в черных джинсах и перчатках ломает руку очередному кексу). Да, полный комплект Майер-фенек: винил на игле, батарея стопок, музыкальный автомат, человек-с-лицом-Элвиса, общая атмосфера придорожной забегаловки. Да, по стенам развешаны постеры B-movies на французском и испанском, а саундтрек набит тарантиновским ретроубоем вроде Gangster Story или Paranoya Prima. Только вопреки железным законам жанра автор четко знает, кто козел, а кто пацан. И козлам в зале скучно. Они не могут понять, почему из ста минут (два по пятьдесят) девичьей болтовни на экране невозможно запомнить ни единого слова. Потому что это ваша болтовня, милые. Козлы думают, что Тарантино стареет, исписался и показывает былой класс только в финальной десятиминутке «Шлепни Каскадера Майка». А ему просто надоело быть вашим гуру: когда постмодерн перестает быть прогрессивным, его уничтожают - или по меньшей мере корректируют.