Читать «Феномен фантастики» онлайн - страница 18

Был один человек, который, по-моему, приближался к пониманию интеллектуальной феноменальности человека, его абсолютной исключительности среди других живых существ. Имя этого человека сейчас не модно поминать, но от этого он не перестанет быть великим мыслителем. Это Фридрих Энгельс. Именно ему — так непохоже на стандартное теперешнее представление об ограниченном марксисте — принадлежит глубокое объяснение феноменальности человека. Он, вполне по Спинозе, а не по своему другу Марксу, утверждал, что потребность в самопознании заключена в самой природе, это ее неотъемлемый атрибут. И она сама — хочется сказать: сознательно — создает свой особый орган самопознания, и этим органом сегодня является человек. И Энгельс пишет, подытоживая, что «…материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, и что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен, и что потому с той же железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время» (сочинения Маркса—Энгельса. T. 19, стр. 363).

Для своего времени это утверждение — исключительности человека, того, что он, единственный среди живых существ, является мыслящим духом самой природы, — звучало не только смело, но и пророчески. Оно означало почти божественную значимость человека. Нынешние мыслители в свете событий НТР могут спокойно кое в чем идти дальше Энгельса. Физик и историк науки Пьер Лятиль гипотизирует, что человек проходит через ряд разительных трансформаций, а ныне приближается к последней: начинал как приспособленец к природе — стадия инстинктивного существования, ныне является преобразователем природы, ее командиром — стадия разума, а завершит переделкой самого себя, чтобы стать воистину духовным внутренним элементом самой природы, не отстраненным от нее, а состоящим в ней как ее член. Чем не захватывающая новая тема для фантастики? Человек так изменяет самого себя, что сможет спокойно, без особой среды погружаться в жерло вулканов, двигаться в безвоздушном пространстве, прогуливаться без скафандров по планетам при температуре, близкой к абсолютному нулю, сливаться с механизмами как их деятельная составная часть и даже стать бессмертным, о чем давно уже мечтает в своих произведениях наш Георгий Гуревич. Я не так уж много читаю современной фантастики, многие фэны в этом смысле далеко меня обогнали, — мне трудно вникать в произведения, не являющиеся предметом писательского искусства; но я уже встречал у западных фантастов робкие попытки в этом направлении. У нас таких, уже деформировавшихся в нечеловеков героев повестей я встречал у Сергея Павлова, Евгения Дрозда и особенно у Андрея Столярова — вероятно, написаны и другие нечеловеческие человеки, мне неизвестные. К сожалению, это почти всегда радиомутанты, болезненные искривления, а не высшее развитие человека, чаще недочеловеки, чем сверхчеловеки. Здесь еще terra incognita — неопробованное пространство сюжетов. Теория Фридриха Ницше о сверхчеловеке — правда, по-иному, чем он рисовал себе, — непременно осуществится раньше всего в фантастике, а потом и в житейской реальности. И не как «белокурая бестия», а как своеобразное почти божество.