Читать «Провозвестник Тьмы» онлайн - страница 10

За что задавили бы? Ну, вы, судя по виду, славянин? Потому и вряд ли знаете, что происходило с вашими родными в одна тысяча девятьсот двадцатом году. И если даже вашего прапрадеда тогда убили, что вы об этом можете сказать? Вряд ли что-то. И даже если узнаете, что он был тогда повстанцем и что его убил чекист – прапрадед вашего знакомого, то не схватите лопату и не побежите убивать этого знакомого. А для какого-нибудь узбека или памирца двадцатый год – это не седая древность, а вчера. И гибель представителя его рода требует отмщения. Поэтому его прадед, дед и отец рассказывали о гибели представителя их рода Рахманкула Ильясова под кишлаком Топрак от рук сына блудливой ослицы Ахмеда Ахмедова и намекали, что для потомков этого никчемного Ахмедова когда-нибудь зажгут большой костер. Но при советской власти с костром у них не выходило, и они могли разве что как-то мелко отомстить. А теперь с потомка Ахмеда Ахмедова могут медленно срезать кожу и гордиться полученным результатом. Если при смене президента Рамазанова на президента Новрузова власти допустят слабину и в стране воцарится безвластие и беззаконие.

Сходил я на кладбище, поглядел на могилку отца – знакомые и друзья помогли похоронить его, и завод чем-то помог. И захотелось мне под этим крестом лечь и умереть. Но я не умер. Видимо, судьбе моей этого было мало. Я еще с Тьмой не познакомился. Потому подобрал я палку и узелок со своими вещами и заковылял дальше. В Крымске у меня жила тетя Люда. Может, у нее для меня найдется закуток в доме. Расстояние до Крымска невелико, но не было ни денег, чтобы доехать, ни сил, чтобы дойти пешком.

До Тоннельной доехал я зайцем в поезде. Там меня сняли и препроводили в милицию. Милиционеры на мои документы поглядели и выставили оттуда. А я-то рассчитывал, что на несколько дней оставят в камере, я бы хоть чего поел. И поспал на койке, а не под дверью. Поковылял я к трассе и по ней прошел с километр. Шел, наверное, часа два. А потом нашлись добрые люди, которые в Нижнебаканскую ехали. Высадили меня возле памятника летчикам, и дальше уже сам пошел. Больше добрых людей на сегодня не нашлось. Шел до ночи, шел ночью, когда уставал – садился на обочине и утром шел. Как дотащился – сам себе не верю, что смог. Не на ногах шел – на нервах. Наверное, весь порченый адреналин, что был тогда, на движение использовал. Дошел, сел на скамейку, что у ворот прилажена, – и все, дальше уже не могу. Так и сидел, пока тетя Люда из дому не вышла – она к соседке собралась. Увидела меня, с трудом узнала, села рядом на скамейку и заплакала. А мне тоже заплакать хотелось бы – а не могу.

И остался я в Крымске жить. Тетя Люда уже много лет жила одна, с тех пор как ее муж и дети разбились на машине. Я тогда еще в школе учился. Замуж второй раз она не вышла, так и жила одна, разве что с собакой или кошкой. Ни к нам, ни к другим родственникам переехать не захотела – привыкла она к Крымску. Мы у нее в гостях бывали, и она к нам заезжала, пока все здоровы были. Тетя уже на пенсии была, но продолжала работать учителем. Не так много желающих было в школе работать на скромную ставку и с недисциплинированными детками. Вот директор и просила слезно пенсионеров-учителей не уходить. Они и тянули воз школьного образования дальше, вместе с теми из молодых, кто не убежал в распространители «гербалайфа» и челноки. В других местах было не лучше. В хирургии со мной лежал семидесятилетний учитель – он до сих пор работал. Только попросил директора, чтобы дали ему кабинет на первом этаже, потому что на второй этаж он подняться не мог – ноги у него подъема по лестнице не выдерживали. А по ровному месту еще ничего, ходил.