Читать «Молодость века» онлайн - страница 197

Я был поражен физической красотой этих людей и понял, что до этого никогда не видел истинно русской, славянской красоты. Я знал о ней только из былин, судил о ней лишь по изображениям древних иконописцев, исказивших славянский тип греческими чертами, или художников школы Васнецова, испортивших его декадентской утонченностью. Правильные черты лица, высокий лоб, ясные голубые или серые глаза, могучие плечи, большой рост, физическая сила, соединенная с мужеством, благородство повадки — все это, повторяю, глубоко поразило меня. Наверное, таким был рязанский князь Олег Красный, который, будучи пленен Батыем в битве при Коломне в январе 1237 года, отказался переменить веру, был приговорен к смерти, но оставлен в живых за свою красоту.

Передо мной сидели обыкновенные русские крестьяне, предки которых сто семьдесят лет назад ушли в леса, на окраину государства, ушли из-под контроля царского режима и были предоставлены самим себе на протяжении трех поколений. Они сохранили свой язык, свою культуру и свои убеждения, одежду, быт, весь уклад жизни и создали такое материальное благополучие, которое и не снилось «верноподданным его величества» из крестьян центральных областей России.

Всех волновал один вопрос. Карсский договор предусматривал окончательную дату выезда, после которой человек оставался турецким подданным, а если он уезжал, не успев продать недвижимое имущество, оно продавалось с аукциона властями местному населению. Зная это, турки давали молоканам за землю, дома, мельницы, сыроварни, кожевенные и другие предприятия до смешного низкую цену. Ведь увезти все это с собой молокане не могли, а после определенного срока любую недвижимость можно будет получить почти даром.

Высокий, широкоплечий молоканин, с копной седых волос, соколиными бровями, тонким носом и серыми глазами, потемневшими от гнева, кричал:

— Братья, ведь это же чистый разбой! Мельницу нашу построил мой дед. Теперь она первая во всей округе. Локомобиль немецкий, дает свет в три села. А турецкие купцы сговорились между собой, смеются: хочешь за нее сто рублей золотом, бери, а нет — даром оставишь! Что делать, братья, не знаю. Остаться — душа не позволяет, уехать — с чем? Не идти же по миру…

Председатель, старик лет восьмидесяти, крепкий, как вековой дуб, поднял руку. Мельник поклонился в пояс и, не закончив фразы, сел. Справа и слева от председателя сидели «старшие наставники». Все трое пошептались между собой.

Председатель спросил спокойно, будто речь шла о пустяковом деле:

— Во что ценишь свое хозяйство?

Мельник встал:

— Самая низкая цена — пятьдесят тысяч.