Читать «Приключения профессора Зворыки» онлайн - страница 59
Николай Корнеевич Чуковский
— Ах, какой вы неосторожный! Вам больно?
Глава семнадцатая. С глазу на глаз
Лицо Шмербиуса было серьезно и немного испуганно. Никогда я еще не видел его таким подавленным, встрепанным. Правый глаз его нервически дергался, совершенно некстати придавая лицу игривое выражение.
— Ну, вот… — сказал он, не зная, с чего начать.
Профессор сидел, широко расставив ноги и молча смотрел в пол.
— Я, может быть, вам мешаю? — спросил Шмербиус.
Профессор не ответил.
— Я могу уйти…
— Нет, сидите, пожалуйста.
Шмербиус переминался с ноги на ногу.
— Сегодня последний день… — продолжал он. — Двадцать девятое апреля…
Профессор поднял голову и взглянул ему в лицо. Я отгадал его мысль. Он подумал, нельзя ли сейчас же, вот в этой камере, одним ударом раз навсегда покончить с этим ужасным преступником. Но за вздрагивающим лицом Шмербиуса он увидел стоявших у входа стражников и чуть-чуть усмехнулся.
— Там наверху в последний раз видят солнце, — с удивительной серьезностью сказал Шмербиус, — мы его уже не увидим никогда. Завтра — смерть.
— А вы что, — испугались? — язвительно спросил профессор.
— Что ж, вы, пожалуй, правы, я испугался. Ведь, и мне вместе с вами умереть придется, — ответил Шмербиус с печальной и ласковой улыбкой в бесцветных глазах. — Все-таки, знаете ли, привычка. Жил-жил столько лет, и вдруг помру… Ага, вы уже понадеялись, профессор, — внезапно вскричал он с искривленным, хитрым и злым лицом. — Нет, нет, скажите, ведь, мелькнула уже в вашей груди надежда, что я испугался и передумал? Ведь, тогда снова все пошло бы по-старому — ваш кабинет, геология, яичница по утрам, сосиски… Ведь, понадеялись, а?
— Нет, не понадеялся, — просто сказал профессор.
Снова молчание. На этот раз профессор первый нарушил его.
— Зачем вы пришли? — спросил он.
— Зачем? Право, и сам не знаю. Морды косоглазые надоели. Захотелось в последний раз повидаться с людьми, поболтать. Все-таки вы мои соотечественники, хе-хе.
Он хотел засмеяться, но поперхнулся, и смех у него не вышел.
— Неужели вам не жалко, Аполлон Григорьевич?
— Жалко? Чего жалко?
— Да солнышка, людей, зверья всякого…
Глаза Шмербиуса засияли.
— Нисколько не жалко! — с жаром заговорил он. — Меня не жалели, и я не пожалею.
— Ну, хорошо, пусть так, но не от всех же вы видели только злое. Что сделали вам деревья, птицы, дети? Они живут и радуются жизни, а вы хотите их всех лишить ее.
— Вот эта их бессмысленная радость и раздражает меня. Как смеют они, беспомощные и беззащитные, радоваться, когда я, умный, талантливый, все знающий и все умеющий, — страдаю? Вот вы говорите: птицы и дети. Вы знаете я люблю музыку. Это моя единственная любовь. С детства я мечтал стать композитором. У меня не было скрипки — я играл на гребешке. Я упивался звуками. Вряд-ли Бетховен когда-нибудь чувствовал то, что чувствовал я. Вся наша семья жила в комнатке за парикмахерской. Целыми днями я бегал из угла в угол, не отнимая гребешка от губ. „Прекрати свой бессмысленный вой, Аполлон, ты разгонишь всех моих клиентов“, — говорил мне отец, отнимал гребешок и драл меня за уши. Но я не унывал. Из бака, в котором кипятили воду для бритья, из пары кастрюль и нескольких жестянок я создал целый оркестр. Оставшись один в комнате, я вооружался кочергой и в бешенстве колотил по этим предметам, вне себя от восторга. Бак разбивался, кастрюли гнулись. Приходил отец и драл меня за уши. Вот почему у меня уши такие.