Читать «Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни» онлайн - страница 32

И все же у власти квартального имелись пределы. Характерным примером служит обнародованная «Русскими ведомостями» история со строительством на Рождественском бульваре дома миллионерши Н. Ф. фон Мекк. Вопреки правилам, стройка не была огорожена, что создавало опасность для прохожих, но на многочисленные жалобы квартальный, махнув рукой, отвечал: «Сам только что видел это безобразие и не сказал ни слова, так как же нам, маленьким людям, осмелиться беспокоить?»

Но уж если обстоятельства не создавали непреодолимых препятствий, полицейский офицер обязательно проявлял служебное рвение. Ни одно нарушение порядка не могло укрыться от бдительного взора квартального, в каком бы состоянии он ни был. Пример такой верности долгу стихотворец, знавший не понаслышке жизнь полиции, описал в поэме «12 спящих будочников»:

Квартальный пьяный там идет, Качаясь как тростина, Его лакеишка ведет, Достойный господина. И взвидел полицейский глаз, Что в луже шевелится Какой-то пьяница — тотчас Мой крюк остановился. «Меня к забору, — рек, — приставь, А этого скотину Скорей на съезжую оправь! Ступай!.. Родному сыну Я пьянства не прощу во век! Какого развращенья Достигнул ныне человек! И все от просвещенья!»

Увы, бывало и так, что строгие исполнители закона сами становились жертвами зеленого змия. Одну такую историю, участником которой как раз был квартальный, вспоминал литератор Ю. А. Бунин.

Началась она с того, что на спектакле в Малом театре студент Извеков слишком усердно и громогласно вызывал актрису А. И. Колосову. В конце концов сидевшему неподалеку московскому обер-полицмейстеру надоело слушать восторженные вопли вошедшего в раж театрала, и он приказал удалить студента из зала. Частный пристав вывел Извекова на улицу и передал квартальному. Тот подозвал извозчика и вместе с задержанным студентом сел в пролетку. Проезжая по Охотному Ряду, Извеков упросил конвоира зайти в гостиницу «Париж» якобы предупредить мать и сестру о предстоящей разлуке.

В тот вечер везение оказалось на стороне студента — он попал в номер, где его товарищи играли в карты. Они не только клятвенно пообещали сообщить родным арестанта о постигшем его несчастье, но и уговорили квартального как следует «закусить» на дорожку. Напоив полицейского до бесчувствия, молодые люди переодели его в студенческий мундир и отвезли в университет, где сдали сторожам. Похмельные муки квартального, проснувшегося на следующее утро в карцере, усугубил субинспектор Шпейер. Взбешенный тем, что дебошир вместо слов раскаяния твердил одно: «Я не студент, а квартальный», он продержал того под замком еще три дня. Только когда в полиции поднялся переполох из-за пропажи квартального, о бедолаге вспомнили и выпустили из узилища.

Впрочем, к большинству офицеров московской полиции смело можно было отнести русскую пословицу «Кто пьян, да умен — два угодья в нем». Опытный квартальный не только знал мельчайшие подробности жизни подвластных ему жителей, но и умел получать от них весьма ценную информацию. Скажем, воришка, попавшийся с поличным, получал свободу и возможность продолжать неблаговидную деятельность («Но не дай бог в моем квартале!»). Однако взамен, если квартальному требовалось обязательно раскрыть преступление, «добровольный» агент должен был тут же указать вора, кем бы тот ни был.