Читать «Король-девственник» онлайн - страница 115

В ночной темноте свет этот походил на белую звездочку, не решавшуюся выглянуть из-за заслоняющих ее облаков. В то же время, опять послышался стон, но постепенно ослабевающий, подобно угасающей душе. Тогда только вспомнил он, что Карл говорил ему о Лизи, и быстрыми шагами, пошел по направлению к большой светящейся точке; подняв тяжелые занавесы, он увидел Лизи, лежавшую в алькове, где висела маленькая лампадка, но не ту полную, цветущую и веселую Лизи, которую знал прежде: бедная страдалица была неподвижна, и мертвенная бледность покрывала ее лицо, между тем, как королева Текла, в черном одеянии, стоя на коленях у одра умирающей, голосом старой и суровой монахини, читала молитвы. При виде Фридриха, едва заметная улыбка мелькнула по губам Лизи, и по щекам пробежал легкий румянец, а королева Текла неутомимо продолжала молитву.

— Наконец, и ты пришел, мой возлюбленный Фридрих, едва внятно проговорила Лизи, я не надеялась еще раз тебя видеть, и мне было страшно умирать, не взглянув на твои добрые и ясные глаза, в прежнее время с нежною ласкою на меня устремленные. Мне говорили, что ты забыл меня, но это несправедливо, ты добр и пришел, ты не знал, что болезнь моя так опасна, и не полагал, что можно умереть от падения в воду — вот причины твоего долгого отсутствия. Как бы то ни было, смерть моя неизбежна, вода была холодна, я простудилась и умираю от воспаления в груди, к тому же твой бесчеловечный поступок сильно огорчил меня. Я говорю это не с целью тебя огорчить или возбудить угрызение совести, нет, ты пришел, и я все прощаю; ты не можешь оскорбляться моими словами, молодые девушки часто бывают глупы и многого не понимают, у тебя же, вероятно, были основательные причины для такого поступка. Как я переменилась, смотри на меня пристальнее и долго своими ласкающими глазами, возьми обе мои руки, более этого я ничего не прошу.

Слова ее едва были слышны, а голос походил на жалобное щебетанье умирающей в своем гнезде птички. Тогда она протянула к Фридриху дрожащие и исхудалые руки, сухие и тонкие, как неоперившиеся крылышки только что вылупившегося птенца. Но Фридрих, мрачный и обессиленный, оставался неподвижен и молчал, а глаза его, полные ужаса и страха, бессознательно блуждали от умирающей Лизи к усердно молящейся королеве.

Две крупные слезы скатились по бледным щекам умирающей Лизи, безжизненные руки опустились, и в избытке отчаяния она прошептала едва слышным голосом:

— Все кончено, ты меня не любишь, ты жесток, безжалостен и не имеешь сострадания к умирающей. Что стоило тебе протянуть ко мне руки!? О, если бы ты знал, как страшно умирать в молодости, когда в будущем было столько прекрасных надежд на жизнь, рука об руку с тобой! Я смелее пошла бы навстречу смерти, и куда бы ты меня привел, всюду была бы я счастлива, но ты отказываешь мне в этом последнем и предсмертном утешении. С каким наслаждением обвила бы я твою шею, чтоб ближе прижать тебя к сердцу, но силы мне изменили, и я должна отказаться от такого счастья. Какая же причина такой перемены? В Лилиенбурге мы были так счастливы, ты был так добр и счастлив, когда я кормила своих голубей и цыплят, часто надо мною смеялся и уводил меня из птичника, подобно рыцарю, похищающему свою возлюбленную, называя меня, то Орианой, то Клориндой. В то время ты любил меня, не был таким диким и не избегал меня, теперь же исполни мою ничтожную просьбу, если не хочешь взять мои руки, то нагни ко мне свою голову, чтобы в минуту последнего издыхания, отделяющаяся от тела душа моя могла коснуться твоих губ.