Читать «Мать-ехидна лучше всех! Записки уборщицы-интеллектуалки» онлайн - страница 109

— Да! — торжественно произнесла будущая звезда отечественной драматургии. — Настоящую сказочную пьесу с множеством героев — людей и животных.

Отец моего ребенка с интересом прислушивался к нашему диалогу. Будучи натурой высокохудожественной и имея в анамнезе опыт сценических выступлений, наш папа весьма увлекся идеей самодеятельного спектакля и внес свежее предложение:

— Для начала можно не сочинять пьесу самим. Давайте возьмем готовое классическое произведение и попробуем его разыграть в лицах. Поймем смысл, разберемся с мизансценами, поймаем драйв — одним словом, сами замахнемся на Вильяма нашего Шекспира.

— Это как? — спросила Полина.

— Ту би ор нот ту би! — возопила я.

— Не надо буквально понимать мои слова, — осадил меня режиссер-самовыдвиженец. — Я предлагаю беспроигрышный вариант — русскую классическую драму. А еще лучше — трагедию. «Борис Годунов»!

— Не хочу «Борис Годунов», — разволновалась Полина, читающая по программе литературы пятого класса «У Лукоморья дуб зеленый» и народные сказки о Чуде-Юде.

— А зря! — колко бросил вошедший в раж режиссер. — Там есть классная роль как раз для тебя. Марина Мнишек. Красавица-полячка.

Что ни говорите, а с красавицами-полячками в русской классической литературе дело всегда обстояло отлично, как у Александра Сергеевича, так и у Николая Васильевича. Чувствуя, что волей необъективного режиссера мне уже уготовлено амплуа невзрачной русской женщины, я робко осведомилась о собственной роли в зарождающемся домашнем представлении.

— А ты будешь Пименом! — провозгласил человек, когда-то говоривший мне о любви. — Монахом!

Я от возмущения потеряла дар речи и неожиданно стала олицетворять собой безмолвствующий народ.

— А я буду Григорием, тем более что я и на самом деле Григорий, — будущим Самозванцем! Представь себе: келья в Чудовом монастыре. Ты завершаешь летопись — и тебе перевоплощаться не надо, ты у нас писательница. Я прошу тебя рассказать об убийстве Димитрия-царевича, и ты заново переживаешь печальные события. А потом вот так поводишь плечами и выразительно произносишь финальную фразу всей сцены в келье: подай костыль, Григорий! Здорово, правда?

Ночью мне снились монастыри, монахи, костыли, красавицы-полячки и оглушительный свист возмущенного плохой актерской игрой зрительного зала, на деле оказавшийся звоном будильника. Проснувшись до рассвета, я неровной походкой художника, непонятого и отвергнутого своими современниками, поковыляла в школу. Подкараулив в полутемном лестничном пролете учительницу литературы, я растерянно призналась ей в не сочиненной за ночь пьесе.

— Вы не переживайте, до Нового года время еще есть — успеете написать, — успокоила меня классная руководительница моей доморощенной красавицы-полячки. — И я ведь не настаиваю на пьесе собственного сочинения, для постановки можно использовать любую готовую — ту, что понравится. Это Полина вызвалась непременно сама написать текст.

Угол зрения

Утро началось необычайно креативно: из трубы в туалетной комнате бил фонтан горячей воды. Я бы даже восхитилась его напором и красотой, извергайся он в другом месте и в другое время.