Читать «Деньги или любовь. Жертвы половой войны» онлайн - страница 47

Игорь Львович Танцоров

Биологическая же ценность, как мы узнали от проституток — есть стоимость. Этой стоимости должна, по идее, противостоять мужская социальная. Но откуда ей взяться? Что ещё особенного осталось у мужчины, чтобы реализоваться в обществе эмансипированной женщины? Ничего. Всё, что осталось — руки, ноги и пр., есть и у женщины, и она точно так же реализуется в этом своём обществе. В этом и есть прелесть эмансипации — лишении мужчины социальной стоимости с тем, чтобы он был не в состоянии снова поработить женщину. Ловко?

Видимость удешевления женщины

Но вернёмся к нашей молодой, красивой и успешной. С одной стороны, её биологическая ценность только растёт, а с другой? А с другой — очень интересно. Нет, ей, конечно, и в голову не придёт заниматься проституцией. Вместо этого она поедет на курорт. Да-да, все мы уже давно можем наблюдать изменение поведенческих шаблонов обеспеченных женщин. С тех пор как возросший уровень благосостояния явил публике феномен «эмансипированная женщина + курорт», первые ободряющие признаки новой формулы отношений М+Ж налицо — ценность обеспеченной, но одинокой женщины стремительно упала без всякой помощи со стороны мужчин. Такие женщины стремятся к дешёвой любви подальше от родных стен и более того, часть из них не брезгует одаривать своих горячих местных друзей наличными под разными благовидными предлогами. Чего больше в этом феномене — распущенности, сексуального голода, страха одиночества, иллюзии любви, тоски по первобытным, неэмансипированным мужчинам? Лёгкий ответ заключается в том, что эти женщины — неудачницы, с низкой самооценкой, непривлекательные, неинтересные и т. п. Что вся их ценность искусственна, раздута эмансипированным обществом. Но это только если воочию не видеть некоторых из них, которым такая «любовь» просто нравится. Возможно, из таких курортниц вполне могли бы получиться отличные проститутки, если бы им не мешала иная карьера. Потому что нормальная женщина никогда не поступится своим инстинктивным целомудрием ни ради теоретического «равенства», ни ради минутного удовольствия.