Читать «Цветы для профессора Плейшнера» онлайн - страница 7

— Тебя расстрелять надо, — услышал он и поднял глаза.

— Расстрелять! — внятно повторила женщина с гладким личиком учительницы начальных классов.

— Меня? — не поверил все-таки ушам Кукушкин.

— Тебя, — подтвердила женщина.

— За что? — спросил Кукушкин.

— Чтобы ты не сидел здесь, — ответила женщина с лицом учительницы.

В автобусе стояла тишина понимания.

— А почему не его? — предложил Кукушкин и тыркнул пальцем в сидевшего впереди мужчину. Мужчина был толст, и, по наблюдениям Кукушкина, попасть в него при расстреле было бы значительно проще.

— И его, — успокоила Кукушкина женщина с лицом учительницы начальных классов.

— Может быть, тогда всех? — предложил Кукушкин.

— А что, и всех, — обрадовалась женщина.

На душе у Кукушкина полегчало.

— За что всех-то? — заорал автобус.

— За что надо, — строго отрезала женщина.

— А вас не будем расстреливать? — спросил Кукушкин.

На чистое лицо женщины легла тень напряженной умственной работы.

— Меня потом, — ответила она, завершив работу. — Меня — после перегибов.

— Замечательно, — сказал Кукушкин. — Когда начнем?

Автобус насторожился.

— Вношу предложение, — сказал Кукушкин. — Давайте прямо сейчас. Кто «за»?

«За» оказалось пол-автобуса.

— Активнее, товарищи, — попросил Кукушкин. — Раньше начнем — раньше кончим.

Проголосовали остальные. Против оказался только толстяк, намеченный к расстрелу непосредственно после Кукушкина.

— В чем дело, товарищ? — нервничая, спросила женщина с лицом учительницы. — Не срывайте мероприятия!

— Позор отщепенцу! — крикнули с первых сидений.

Толстяку было предоставлено последнее слово. Он поднялся и в голос зарыдал.

— Свой я, товарищи, — рыдал толстяк. — Свой! Я не против, чтоб расстреливать, но зачем же сейчас? После остановки давайте, — там вон еще сколько народу войдет!..

Литература и искусство

В воскресенье днем Николаю Бекасову осточертела жизнь. Но не своя, а жены.

Женат он был почти четыре года, из них три с половиной — неудачно. В воскресенье же днем чаша переполнилась, и Бекасов задумал недоброе.

Уже полчаса он лежал на диване и, изводя себя, слушал, как шваркает на кухне крышками его обреченная половина. И все эти полчаса угрюмо шлялась вдоль бекасовских гарнитуров худая тень студента Раскольникова с тяжелым предметом в руках.

«Тварь я дрожащая, — глядя в потолок, спрашивал себя Бекасов, — или право имею?»

И его читательский опыт ответил ему: Коля, ты имеешь право, но тебя поймают. Навалится какой-нибудь худой с дедуктивным методом, не говоря уже об отечественных майорах — эти вообще на метр в землю видят — щелк наручниками, и поведут тебя, Коля, под шелест страниц УК РСФСР… Много за нее, конечно, не дадут, думал Бекасов, хищно пошевеливая в носках пальцами ног, но анкета уже не та…

Нет, решил он, надо действовать интеллигентно! И от собственного коварства у Бекасова приятно заныло в животе.

На следующий день, напевая из «Аиды», Бекасов извлек из портфеля последний том «Анны Карениной» и расписание движения пригородных поездов Ленинградской железной дороги. Обе книжки были любовно положены на спальную тумбочку жены — женщины, по наблюдениям Бекасова, простой, но догадливой.