Читать «Испанский вояж» онлайн - страница 95

— Вы ошиблись, я только помолвлена. Кстати, о тете, — спокойно продолжила Тереза. — Она, как многие пожилые испанки, заядлая курильщица, причем очень привередливая к сорту табака. Тетя прислала мне на днях коробку папирос, которые она набивает сама по своему рецепту. Я вижу, ваши удивительные тонкие сигареты кончаются, не хотите ли попробовать настоящего испанского табака?

— Пожалуй, но я не люблю папиросы, табак попадает в рот, — ответила я.

— Пустяки, я вставлю вам их в мундштук, устраивайтесь поудобнее на диване, вот вам подушка под голову, откиньтесь. Курение хорошего табака требует комфорта, — с этими словами Тереза принесла изящную коробочку, щербатую пепельницу и черный, похожий на эбонитовый, мундштук. Я раскурила папиросу и, почувствовав первую волну сладковатого аромата, откинулась на подушку, прикрыла глаза. — Не буду вам мешать, — сказала Тереза и вышла, судя по раздавшемуся скоро звуку льющейся воды, в ванную.

Я открыла глаза, стряхнула пепел и затянулась вновь.

Оказывается, когда куришь с мундштуком, очень хорошо смотреть на тлеющий огонек папиросы, он вспыхивает так же, как огонь на тлеющих углях камина. В темноте комнаты кончик папиросы был единственным различимым предметом. Я смотрела на него, и мне казалось, что он растет, становится все больше и больше. Потом я услышала за стеной звуки телевизора и голоса родителей, а дрова в камине все тлели, и меня охватила тяжелая истома. Мне казалось, я услышала, как поскуливает за дверью нагулявшийся пес, как моя сестра, что-то ответив маме, открыла дверь и впустили его в дом. Мои руки и ноги налились тяжестью, и я подумала, что завтра не смогу закончить полоть морковь, как обещала отцу. Потом затянулась еще раз и тут мой сын сказал обо мне почему-то по-испански: «Она уже спит». «Нет, я еще не докурила», — хотела возразить я, но только покачала головой. «Ее нужно укрыть», — голоса моих родных сливались с неясным шумом в ушах. Этот шум прорезал тоненький голосок племянника: «Спи, Маиня, спи!» «Боряша тут, значит, я на даче?» — немножко удивилась я. Но тут кто-то из близких — я никак не могла разглядеть в темноте, кто именно — подошел ко мне и стал укрывать меня одеялом. «Туго, очень туго! Не надо меня так кутать!» — хотела воспротивиться я, но не смогла и провалилась в какой-то темный колодец, из глубины которого еще долго видела то ли огонь камина, то ли мерцание папиросы.

Когда я очнулась утром, первая моя мысль была о том, зачем меня так плотно укрыли вечером на даче. Затем пронзила мысль: «Почему на даче, я ведь в Испании?» И тут меня прошиб пот. Я открыла глаза и увидела, что вовсе не укрыта, а связана.

— Да ты что! Как в кино? — не выдержала я, прервав Марину.

— Нет, совсем не похоже, — серьезно ответила она. — В кино показывают связанного, а в следующем кадре он уже мчится либо за обидчиками, либо от них, а как развязываться, не показывают. А зря. Так вот, я теперь твердо знаю, что не только в советском кино, а и в любом самое интересное вырезают. Потому что нет ничего занятнее, чем смотреть, как связанный человек не только развязывается, а хотя бы пытается встать. Представь себе…