Читать «Слуга злодея» онлайн - страница 58

— Хватит! — остановила императрица Шешковского. — Скажи-ка мне, любезный друг, где у нас генерал-маиор Кар?

— Стоял под Оренбургом, да сказался в болезненном припадке и оставил команду. Уволен от службы и выключен из стата.

— То-то! А князь Голицын, генерал Деколонг?

— Идут ему на помощь.

— Болезненному припадку генерал-маиора Кара на помощь идут? — императрица сделала гримасу. — Да они-то здоровы ли?

— Живы-здоровы божией волею! Идут под Оренбург.

— У нас генералов послано под Оренбург больше, чем разбойников в шайке Емельяшки, а справиться со злодеем не можем, — сказала императрица. — Рогатками все дороги уставили… В рогатках ли да ямах дело? Есть ли у тебя мнение, отчего происходят болезненные припадки?

Начальник Тайной экспедиции открыл было рот, но императрица, глянув в окошко кареты, приподняла руку:

— Стой-ка! Едут!

В конце улицы слева от ледяного дома показался Ноев исход: впереди шел слон с золоченою клеткою на нем, за слоном два козла тащили сани с двумя черкесами — мужеского и женского полу, — затем шли два оленя с двумя якутами, разного же полу, далее — чукчи на собачьей упряжке, хохлы на свиньях и много еще всякого зверья и народу. Возглавлял парад канцлер Лукищев, отец городов уральских и сибирских. Канцлер шел один, пару ему составлял слон в шелковых, с меховым подкладом снегоступах.

На слоне же, в золоченой клетке друг напротив друга сидели князь Хвостаков — лицом к голове процессии — и турчанка — лицом к ее хвосту.

То была знатнейшая во всей истории государства российского свадьба: сто пятьдесят пар ото всех племен и народов России одновременно венчались на житие земное и небесное. Тут были все: абхазцы, остяки, мордва, чуваши, черемисы, вятичи, самоеды, камчадалы, киргизы, калмыки. Не было только снежного человека.

Скорбно пели волынки, радостно трещали барабаны, а уж дудки просто задыхались, производя плач и вой.

Из веселых рук новобрачных прыгали на дорогу мороженые лягушки, хариусы и тушканчики.

— Узнаешь ли князя Хвостакова? — спросила императрица.

— Да кто ж его не знает!

— Ему семьдесят годочков, а он при мне в пажах и шутах. Дурака принужден изображать. Так будет со всяким, кто живет ни к чему мыслию не прилепившись.

— Воля твоя тверда, матушка государыня. Она отверзла пути к просвещению государства российского. Только почему ты называешь Хвостакова князем? Он давно придворный паж и шут, в лукошке подле тебя сидит.

— Нынешний день последний, когда Хвостаков в пажах ходит. Намедни он вступил в Елагинскую масонскую ложу…

— Этот-то клоун! — забывшись, воскликнул Шешковский.

— Завтра он будет уволен из клоунов и опять станет князем.

— Милости твои известны всей Европе! — сказал Шешковский с трепетом.

В сей момент слон Лукищева поравнялся со слоном ледяным и оный оглушительно взревел откуда-то из самого желудка. Собаки остановились, свиньи споткнулись и упали, а лошади принялись бомбардировать новобрачных навозными пряниками. С крыльца ледяного дома свалился на мостовую чухонец в одежде из дыр, скрепленных шерстяными нитками.