Читать «Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа» онлайн - страница 32

– Ну, свадьба не поминки, можно и повторить, – к месту пошутил Полонский.

Солдаты лениво похихикали под возмущенное гудение Федорчука.

– Но это полбеды, – добил товарищей Ахмет. – Мы служили в режимной части, пропали накануне важных учений, которые держало на контроле советское правительство. С одной стороны, мы могли, конечно, сгинуть в шторм, с другой стороны, могли и дезертировать с оружием в руках. Никто не видел, как баржу унесло в океан. А если видели, могли не заметить, что на борту остался караул. Нам ничто не мешало податься в бега, покинуть судно до шторма, отсидеться в скалах, пробраться на юг, вступить в контакт с японцами, которые часто вторгаются в наши территориальные воды, поскольку с какого-то хрена считают их своими. А если вскоре выяснится, что мы выжили в шторм и дрейфуем с оружием в направлении вероятного противника, то это еще один повод заподозрить нас в измене. Вот и получается, что нашим родным не только принесут печальные новости, но и будут проводить обыски в домах, допрашивать, мотать нервы. Наши имена будут сношать на всех углах, запишут в предатели.

– Но это же не так! – Серега привстал, исполнясь негодования. – Ты чего несешь, Ахмет? Мы же свои, советские, не предатели. Мы же за нашу партию, за Родину.

– С огнем комсомольским в груди, – поддакнул Филипп.

– Да хоть бы и так! – закипел Серега. – Глупо подозревать нас в государственной измене! Нас унесло штормом, мы ни в чем не виноваты.

– Это мы знаем, – вздохнул Ахмет. – А компетентные органы даже не догадываются.

– В борту есть пробоина, – напомнил Филипп, – свидетельствующая о том, что мы хотели выброситься на берег.

– Это положительный момент, – согласился Ахмет. – Но все равно как-то зыбко.

– А помнишь, Серега, мы как-то спорили, – напомнил Филипп. – В войну люди тысячами попадали в плен, и всех их автоматически объявляли изменниками Родины. Ты орал с пеной у рта, что это правильная политика партии.

– Разумеется, – фыркнул Серега. – Раз попал в плен, значит, предатель. Бейся до конца, погибни в бою, в крайнем случае застрелись, но только не попади в позорный плен.

– А то, что брали контуженых, раненых, кончались боеприпасы, нечем было обороняться и застрелиться, у людей просто не было сил и возможности что-то предпринять, – это ты в расчет упорно не брал. Мол, единичные случаи, нисколько не влияющие на общее положение дел.

– Ты к чему? – насторожился Серега.

– А ты подумай. Четверых караульных волей обстоятельств унесло в океан, они не предатели. Но хоть лбом о стену бейся, чтобы это доказать.

– Но это же другое! – возмутился Серега. – В нашем случае обязательно разберутся, поймут, что мы ни в чем не виноваты!

– Другое, говоришь? – хмыкнул Филипп. – Разберутся? А почему же в тех «единичных случаях» не разбирались? И не надо сваливать на неразбериху войны. Из немецких концлагерей в аналогичные советские людей отправляли пачками после войны, особо не разбирались. И не ори, Серега, что я антисоветчик, ничего подобного. О таких перегибах говорил еще Хрущев на двадцатом съезде. Партия согласна, что при Сталине переборщили, и нужно долго разгребать это дерьмо. Так что мои слова – никакая не крамола.