Читать «Бом-бом, или Искусство бросать жребий» онлайн - страница 121

Родился я 12 (25) апреля 1915 на хуторе Побудкино ***ского уезда ***ской губернии, когда германский империализм, способствуя обострению революционной ситуации в самодержавной России, давил на наше отечество, как теперь давит немецко-фашистская сволочь — по всему фронту.

Отец мой Илья Николаевич Норушкин, дитя овса и ржи, над чьей колыбелью, мыча и роняя сено, склонялись коровьи морды, был родом из крестьян того же ***ского уезда. Однако, имея врожденное стремление к знаниям и подспудно, исподволь осознавая своё кровное родство с передовым отрядом современности — пролетариатом, стараниями моего деда (я не знал его, поскольку он умер ещё до моего рождения) закончил сначала приходскую школу, а затем реальное училище, что позволило ему впоследствии поступить в Петербурге на завод чугунного литья Сан-Галли помощником мастера. Здесь, в Санкт-Петербурге, с гордостью носящем теперь имя вождя мирового пролетариата — великого Ленина и героически противостоящем фашистской гадине и её финским прихвостням, отец на занятиях марксистского кружка познакомился с моей матерью, Марией Спиридоновной Усольской, дочерью отставного военного, которая в то время училась на трёхгодичных Педагогических курсах при Фребелевском обществе и одновременно, понимая революционную миссию пролетариата и искренне ей сочувствуя, помогала рабочим в изучении марксистской литературы и теории научного социализма.

Весной 1914 они поженились.

Отца своего я не помню, но из рассказов матери знаю, что он, не состоя в членах никакой политической партии, по взглядам своим определённо являлся беспартийным большевиком, был активным участником рабочего движения и даже входил в состав стачечного комитета, за что в конце 1916 был уволен с завода Сан-Галли, а вслед за тем мобилизован в действующую армию. Когда он, совсем немного не дожив до радостных дней Великого Октября, опрокинувших дремучий быт вчерашней жизни, погиб от империалистической пули где-то под Двинском, мне было около двух лет.

После отъезда отца на фронт семья наша, ради экономии средств (мы сильно нуждались), перебралась на квартиру родителей матери, где мы примерно до середины 1918 жили вшестером — мать, я с братом Антоном, родители матери и её сестра тётя Даша.

Мой дед, Спиридон Романович Усольский, выходец из мещанского сословия, был, как уже сказано, отставным военным, который честно, без надежды на карьерные успехи, т. к. его непрестанно и повсеместно зажимало реакционное дворянское начальство, не способное простить ему его низкое происхождение, прошагал по служебной лестнице в царской армии, этом орудии порабощения и угнетения народов, от рядового до капитана, после чего в 1906 по выслуге лет уволился в запас и жил с семьёй в Петербурге на скромную пенсию. Человек он был своеобычный и увлечённый — за годы службы в Забайкалье и на Китайско-Восточной железной дороге он собрал богатую коллекцию предметов буддийского религиозного культа, которую в первые же месяцы Советской власти, не колеблясь, передал в возглавляемый тов. Сталиным Наркомнац, одними из важнейших задач которого являлись сбор и изучение материалов о жизни различных национальностей и племён, населяющих нашу страну, что со всей определённостью свидетельствует, насколько безоговорочно мой дед принял победу Октябрьской революции, которая в одночасье взяла прогнивший мир прошлого, как берут чурбан в топоры, как берут на вилы сено, и своротила его в небытие. Вскоре, однако, к глубочайшему прискорбию, дед умер — в июне 1918 какие-то бандиты, из тех, что готовы за шапку ударить прохожего гирькой в темя или ножом под левый сосок, повылезшие в это тяжелое для революции время из своих грязных щелей и тёмных нор на белый свет, избили его, ограбили и бросили в подвал близстоящего дома, а поскольку у деда оказался повреждён позвоночник, там его живьём съели крысы.