Читать «Не возжелай мне зла» онлайн - страница 182

Закончив свою странную исповедь, чувствую, что ко мне вернулся аппетит, подцепляю вилкой что-то на тарелке и отправляю в рот.

– Почему я работаю в центре, вместо того чтобы сидеть дома с детьми? Ведь можно трудиться сверхурочно в клинике, врачей не хватает, а денежки всегда нужны. Но я этого не делаю, потому что хочу быть лучше, чем я есть на самом деле.

– Но зачем трезвонить на весь мир про ваши прошлые ошибки? Вы не заслужили этого и не должны так думать.

– А ведь про мою успешную работу в центре растрезвонили!

– Но не вы же сами просили наградить вас.

– Это правда. И поверьте, я никак не ожидала, что смерть Сэнди вдруг аукнется. Меня мучило чувство вины, но я об этом не очень-то распространялась, а близкие и друзья помогли мне пережить несчастье, сделали все, чтобы я о нем много не думала.

– Но?

– Но… – вздыхаю я. – Все-таки нужно было понести наказание за свою ошибку.

Шон покончил с мидиями, я успешно расправилась с салатом и встала.

– Хотите познакомиться с моим братом?

Мы влезаем во взятую напрокат машину, совсем маленькую, сидеть в ней приходится, прижимаясь плечом к плечу. У Шона билет на тот же обратный рейс, что и у меня, в понедельник утром, так что…

– Пару дней можно погостить у Деклана и Эйслинг, – предлагаю я.

– Может, стоит сначала позвонить? Сказать, что вы едете не одна?

– Они будут только рады. У них там полно места.

По дороге вспоминаем детство, и я узнаю, что у него есть два брата, что он средний, что братья с семьями живут в Глазго. Родители умерли, сначала мать, потом отец, переживший жену всего на два года…

– Это случилось в девяностые, когда Тони Блэр обещал нам всем райскую жизнь.

Шон прижимается к дверце, а я отчаянно верчу баранку на крутых виражах, которые не заканчиваются уже целую милю.

– А ваши родители живы?

– Отец умер десять лет назад. Мать еще жива, но я с ней стараюсь поменьше общаться. Впрочем, у нее скоро операция, и мне надо будет приехать поухаживать за ней. Да-а, это будет непросто, – вздыхаю я. – Мы с ней не очень ладим.

– Неужели здесь трудно нанять сиделку?

– Нет, конечно, но мать станет капризничать, Эйслинг придется приезжать, утрясать… Познакомитесь с моей золовкой, сами увидите, что мирить и утрясать она умеет, это ее стихия, но не хочется сваливать это на нее. Она недавно родила. У них с братом уже пятый.

Чем ближе подъезжаем к ферме, тем больше я волнуюсь, сижу как на иголках, едва замечаю знакомые места.

– Смотрите, это католическая женская школа, здесь я училась, а вон там магазин, где можно заодно перекусить, вкуснее не кормят во всей Ирландии. А вон под тем деревом я потеряла невинность. Его звали Габриэль, в честь архангела Гавриила.

– Как романтично! – смеется Шон. – Наверное, было очень неудобно.

– Вообще-то, нет, довольно приятно.

Дорога вьется по деревне, и, подъезжая к церкви, я вдруг вижу на тротуаре отца О’Риордана; он стоит, заложив руки за спину, и смотрит по сторонам. Хочется развернуться и удрать, стать невидимкой, но, увы, слишком поздно, он делает шаг вперед, поднимает руку, я жму на тормоза и опускаю стекло.

– Неужели это сама Скарлетт Нотон?

– Да, святой отец. Рада встретить вас, святой отец.

– Издалека приехали, Скарлетт?

– Да, святой отец.

– А на святой мессе мы будем иметь удовольствие вас видеть?

– Думаю, да, святой отец. Но не в этот раз.

– А как поживает ваша матушка?

– Спасибо, хорошо, святой отец.

– Тяжелая женщина, между нами будь сказано. – Он наклоняется, заглядывает в автомобиль, протягивает через меня руку. – Простите, а вы кто будете?

– Шон О’Рейли. Рад познакомиться.

– Доброе ирландское имя.

Вполуха слушаю разговор Шона с отцом О’Риорданом, гляжу вдоль улицы, узнаю знакомые лица, вижу витрины магазинов, которые нисколько не изменились с тех пор, как я уехала отсюда.

– …И прочая чепуховина, – заключает отец О’Риордан и хлопает ладонью по крыше. – Ну, поезжайте и смотрите, в следующий раз погостите подольше.

Не успеваем проехать несколько ярдов, как Шон разражается смехом.

– Чего это он называет вас Скарлетт?

– Меня крестили именем Скарлетт Оливия Нотон, но, приехав в Эдинбург, я предпочла второе имя. Так вот и стала Оливией.

– Здесь вы какая-то совсем другая, – снова смеется он. – Полагаю, мне не будет высочайше позволено называть вас именем Скарлетт?

– Полагаю, что нет, – отвечаю я сухо.

Он хохочет, и в глазах его прыгают чертики.

Выворачиваю на узкую дорожку, она вся в ухабах, и пока мы едем к ферме, расположенной почти в миле от трассы, нас немилосердно трясет и швыряет. Отсюда прекрасно видны освещенные ярким солнцем крыши. Останавливаемся возле дома, племянники и племянницы радостно выбегают навстречу, потом выходит и Эйслинг с новорожденным на руках, мы все обнимаемся, смеемся. Представляю Шона. Мне не терпится увидеть брата. Старший мальчик бежит за ним, мы пока стоим и разговариваем, а я все посматриваю на дом: ну когда же появится Деклан. А вот и он, выходит из-за амбара, слышу свое имя и бегу к нему, словно мне снова тринадцать лет. Он крепко обнимает меня, не отпускает секунд двадцать, я плачу, не могу сдержать слез, потому что очень-очень его люблю.

– Они так привязаны друг к другу, – доносится голос Эйслинг, она обращается к Шону. – Надеюсь, мои дети вырастут такими же дружными.

Вечер проходит в разговорах, воспоминаниях. Потом Деклан показывает Шону ферму, они рассуждают об овощах и урожае, о домашнем скоте и ценах. При первой возможности Эйслинг отводит меня в сторонку.

– А ты у нас темная лошадка. Он прямо вылитый Шон Коннери! И такой приятный акцент. А глаза! – Она подталкиваем меня локтем. – Неужели не видишь?

– Вижу, вижу, еще как.

– Вам вместе стелить?

– Ш-ш-ш! Ты что, нет, конечно.

– Точно?

– Точно. Мы с ним даже не…

– Господи, Скарлетт, ты покраснела!

Дети уложены, мы вчетвером сидим, разговариваем, и мне радостно оттого, что Шон очень понравился брату и его жене, да и они ему тоже, вон с каким удовольствием общаются.

На следующее утро встаю пораньше, надеваю резиновые сапоги невестки и вместе с Декланом обхожу ферму. Он показывает все, что сделал с тех пор, как я в последний раз уехала; я иду рядом, сунув руку в карман его куртки, я так всегда делала. Потом наступает моя очередь рассказывать о том, что случилось в моей жизни за время разлуки; не перебивая, он терпеливо выслушивает все до последней подробности.

– Да-а, Скарлетт… – тянет он. – Такое решение принять непросто… Но думаю, ты все сделала правильно.

Именно за этими его словами я приехала, и на следующий день, когда собираюсь в аэропорт, у меня на душе легко. Детишки обнимаются с Шоном так, будто знают его всю жизнь, и он обещает в следующий раз погостить подольше.

Потом мы с Шоном молча сидим в зале отправления, ну прямо муж и жена, возвращающиеся домой из отпуска. Шон купил в киоске газету «Гарденерс уорлд» и с головой ушел в статью о компосте. Перед вылетом он не суетится, не вышагивает нетерпеливо взад и вперед, как всегда делает Фил, спокойно сидит рядом, и мне с ним тоже очень спокойно и уютно. С трудом сдерживаюсь, чтобы не положить голову ему на плечо, и в душе брезжит робкая надежда, что уж на этот раз в любви мне повезет.

Когда самолет садится в аэропорту Эдинбурга, Шон идет в туалет, а я стою у конвейера и жду багаж. Включаю мобильник и вижу пропущенный вызов от Робби. Гляжу на часы: около шести, дети должны быть у Фила. Лорен в любом случае у него, а Робби собирался отправиться к отцу вечером. Наверное, сейчас обедают, и мне не хочется прерывать их общение. Посылаю Робби коротенькую эсэмэску: «Позвоню после семи». Едва успеваю отправить, как телефон оживает, на экране высвечивается имя Робби. Шон вернулся и жестом показывает, что багаж примет сам: конвейер как раз поехал. Спасибо, отвечаю одними губами и отхожу в сторонку, к стене, где поменьше народу и удобнее разговаривать.

– Здравствуйте, доктор Сомерс.

Мороз пробегает по коже. Это голос не Робби. Это Кирсти…

– Вы меня слышите?

– Откуда у тебя телефон Робби?

– Хотите поиграть в вопросы и ответы, сначала ответьте на мой вопрос.

Я закрываю глаза: «Боже, не дай ей выкинуть еще один фортель».

– Слушаю.

– Зачем вы затеяли нечестную игру?

– Не понимаю, о чем ты.

– А что было после того, как я ушла? Разве вы с этой сучкой Блейкмор не договорились подставить меня?

Вижу, как О’Рейли берет с конвейера мой чемодан. Как далеко он сейчас, господи, как далеко. Словно вижу его в перевернутый бинокль.

– Никто никого не подставлял, Кирсти, – отвечаю я. – Ты была там со мной. И слышала все, что я говорила.

– Вы лжете.

– Откуда у тебя телефон Робби?

– От верблюда. Ваш сыночек сейчас здесь, со мной.

– Где?

Слышу в трубке звуки проезжающих машин и не удивляюсь, услышав ответ:

– На мосту Форт-Роуд.

У меня перехватывает дыхание.

– Кирсти, я все сделала, как ты просила. И ты обещала, что оставишь нас в покое.

Несколько бесконечных секунд она молчит, сердце мое замирает, потом бешено колотится, словно хочет пробить грудную клетку.

– Слишком поздно, – говорит она. – Жизнь за жизнь. Это справедливо, как вы считаете?

Отключает телефон, и я с беспомощно раскрытым ртом смотрю на Шона.