Читать «Я не хочу молчать! Опыт работы по обучению детей с нарушениями слуха по методу Леонгард» онлайн - страница 77

В ходе описанной в этой главе работы у слабослышащих и глухих детей создается новая, отсутствовавшая в начале обучения функциональная система – слуховая, формирующаяся по общим законам становления слуховой системы слышащих, но с существенным увеличением времени на ее становление. Наличие этой функциональной системы позволяет строить процесс обучения детей произношению (наиболее тесно связанный с деятельностью слуховой системы) также по законам становления произносительной стороны речи у слышащих детей. Базой овладения речью детьми с нарушениями слуха становится быстро формирующееся слухо-зрительное восприятие.

Глава VI Я слышу!

Слышу!

«Слышу»… Название главы может кому-то показаться странным. «Разве вы возвращаете слух?» – предвидим мы недоуменные вопросы читателей, тем более что подобное мнение мы слышали и от врачей: «Но ведь ваши дети, согласно аудиограммам, все равно глухие!»

Действительно, мы не восстанавливаем детям физический слух, хотя положительная динамика развития слуховой функции фиксируется в аудиограммах почти всех детей (но для достижения этого уровня различным детям требуется разное время). Что же значит это слово – «слышу» – в отношении детей, имеющих диагноз «нейросенсорная тугоухость» или «нейросенсорная глухота»?

Смысл слова «слышу» неоднозначен при характеристике состояния физического слуха слабослышащих и глухих детей. Слабослышащие дети, пользующиеся слуховыми аппаратами (некоторые – и без аппаратов), в результате обучения действительно становятся почти слышащими или даже слышащими в пределах «пространства общения». Глухие дети не воспринимают на слух речь в свободном общении даже после многих лет обучения и при постоянном пользовании аппаратами. И тем не менее употребление слова «слышу» по отношению к ним вполне правомерно.

Суть дела состоит в том, что эти глухие дети – подростки – молодые люди «живут в слухе». Постоянное наличие слуховых аппаратов в условиях описанной ранее системы слухового воспитания приводит к тому, что «среда обитания» оказывается для них озвученной – они постоянно слышат разнообразные звуки внешнего мира, привыкают к этому шумовому фону, как и слышащие, хорошо выделяют в этом шуме речь. Речь собеседников для них всегда звучит, хотя в процессе свободного общения (а не на занятиях) они воспринимают ее не на слух, а слухо-зрительно. Для детей небезразлична «акустическая окраска» речи людей – дети имеют свои предпочтения и антипатии, вполне осознанно объясняя их причины: «Голос мягкий, приятный, говорит спокойно, произношение ясное»; «Голос резкий, неприятный, говорит нечетко, речь очень громкая»; отмечается слитность речи или ее скандированность, которая вызывает у детей неприятные ощущения, и т.п. Дети всегда слышат себя, свою речь, даже свое дыхание. Они очень чутко и быстро реагируют на выключение звука, если портится слуховой аппарат. Отсутствие звука не нарушает контактов детей со слышащими, потому что дети хорошо понимают речь путем чтения с лица. (Это достигается без специального обучения данному умению, а воспитывается непроизвольно благодаря постоянному восприятию детьми неискаженной речи с помощью слухо-зрительного восприятия и благодаря большой практике речевого общения без использования дактилологии или языка жестов.) Таким образом, восприятие нормально звучащей речи становится естественной потребностью не только слабослышащих, но и глухих детей (молодых людей).