Читать «Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»» онлайн - страница 95

Заботы и мрачные предчувствия, охватившие ученого во время поездки по Европе, не помешали проявлению такого свойства его личности, как внезапная, но обычно мимолетная влюбленность. В вагоне поезда на пути из Копенгагена в Гамбург он познакомился с голландским консулом в Киле Андреасом Шмидтом и его молоденькой дочерью, которая, как тогда выражались, затронула сердечные струны нашего героя. На вокзале в Гамбурге Николай Николаевич отправил буквально вдогонку удалявшемуся поезду письмо взволновавшей его девушке, имя которой не сохранилось на черновике: «Не могли бы Вы послать мне Вашу фотографию на память о сегодняшнем дне?! <…> Прошу в любом случае ответить, с фотографией или без нее… Ведь Вы не откажете будущему новогвинейскому отшельнику в этом маленьком датском воспоминании». Получил ли ученый ответ от дочери Андреаса Шмидта, установить не удалось. Но в 1873 году Петерман сообщил Миклухо-Маклаю, что «некая, увы, мне неизвестная, но во всяком случае весьма взволнованная дама» неоднократно справлялась о судьбе русского ученого и очень обрадовалась, когда узнала, что он жив и здоров. Была ли это дочь Андреаса Шмидта или одна из йенских приятельниц Миклухо-Маклая? У нас нет ответа на этот вопрос.

В Лондоне, в доме Томаса Хаксли, Николай Николаевич встретился с Альфредом Уоллесом — известным английским путешественником и натуралистом, выдвинувшим одновременно с Дарвином теорию естественного отбора, одним из основателей зоогеографии. По словам Уоллеса, молодой русский исследователь произвел на него и Хаксли огромное впечатление смелостью и гуманистической направленностью своих замыслов. «Его идея заключалась в том, что вы ничего не сможете толком узнать о туземцах, если не поселитесь среди них и не станете почти что одним из них, — вспоминает Уоллес. — Самое главное — завоевать их доверие, а потому вы должны с самого начала полностью им доверять. <…> Хаксли и я сочли этот план крайне опасным, но он твердо решил попытаться его осуществить». Как видим, Миклухо-Маклай изложил новаторские для того времени принципы полевой этнографической работы. Их претворение в жизнь сделало его одним из предтеч этнологии XX века. Не случайно классик английской этнологии Б. Малиновский, который в 1915 — 1918 годах проводил исследования на Тробрианских островах, расположенных у восточной оконечности Новой Гвинеи, назвал Миклухо-Маклая «ученым нового типа».

Хаксли пригласил русского ученого на заседание Лондонского этнологического общества, на котором он демонстрировал оттиски с двух деревянных табличек с таинственными значками, привезенных экспедицией И.Л. Ганы с острова Пасхи. Сам Хаксли «очень сомневался, чтобы на этих досках было изображено что-нибудь шрифтообразное, а предполагал, что эти доски могли служить как штемпеля при выделывании тапы». Между тем в Берлине Адольф Бастиан, тремя неделями раньше ознакомивший Николая Николаевича с публикацией упомянутых оттисков в немецком географическом журнале, считал, что это были «первые письмена, найденные у островитян Тихого океана». Столь решительное расхождение во мнениях двух признанных научных авторитетов еще более возбудило у Миклухо-Маклая интерес к острову Пасхи, о котором он, готовясь к своему путешествию, немало прочитал в книгах русских и западноевропейских мореплавателей, посещавших остров в конце XVIII — первой половине XIX века.