Читать «Радость познания» онлайн - страница 140

Диктор: Что касается самой науки и ее значения для всех нас, доктор Фейнман говорит, что не хотел бы философствовать на эту тему. Тем не менее это не мешает ему рассуждать об интересных и провокационных идеях — например, о том, что является наукой, а что — нет.

Фейнман: Я бы сказал, что научный поиск шел всегда, с начала наших дней. Это погоня за пониманием некоего предмета или неких вещей, основанных на определенном принципе. Все, что происходит в природе, — истина. И отсюда делается вывод о справедливости некоторой теории. Лысенко говорил, что, если отрезать хвосты крысам в 500 поколениях, новые поколения крыс будут рождаться без хвостов. (Не знаю наверняка, говорил он так или нет. Спросим об этом мистера Джонса.) Если попытаться сделать нечто и оно не заработает, стало быть, это неверно. В основе науки лежит принцип, который отделяет истину от лжи на основе эксперимента или человеческого опыта.

Кроме эксперимента, мы относим к науке огромное количество интеллектуальных попыток обобщения. Это не просто собрание всевозможных явлений, которые случайно оказались справедливыми в эксперименте. И это не только совокупность фактов, которые случайно оказались справедливыми, когда вы срезаете крысиные хвосты, потому что это намертво засело у вас в головах. Мы можем сделать далеко идущие обобщения. Например, если это справедливо относительно крыс и кошек, давайте утверждать, что это справедливо относительно всех млекопитающих. Затем мы перейдем к следующему выводу, что если концепция верна относительно других животных, то она справедлива и по отношению к растениям — и наконец это становится в известных пределах свойством жизни, которое мы не унаследовали как приобретенную характеристику. Но это не может быть истиной абсолютно и безоговорочно. Недавно были проведены эксперименты, показывающие, что клетки несут информацию через митохондриальный комплекс или что-то в этом роде, так что в перспективе мы сможем их модифицировать. Но так как принципы должны оставаться максимально широкими, и максимально общими, и полностью соответствовать эксперименту — вопрос остается открытым.

Понимаете, получение фактов из опыта — это звучит совсем-совсем просто. Казалось бы: нужно просто сделать что-то и посмотреть результат. Но человек — слабое существо, и на практике оказывается, что все гораздо сложнее, чем просто сделать что-то и посмотреть результат. Возьмем, к примеру, образование. Есть общепринятая методика преподавания математики. И вот один молодой учитель говорит: «У меня есть идея получше. Я сделаю вычислительную машину-игрушку и буду учить ребят на ней». Итак, он пытается сделать компьютер с группой ребят — у него их немного, — возможно, кто-то уступил ему для этой цели свой класс. Ему нравится, чем он занимается. Он воодушевлен. Он полностью понимает, что должен сделать. Ребята тоже понимают, что создают что-то новое и тоже возбуждены. Они очень стараются и достигают лучших результатов, чем другие дети. Попробуйте проверить — они действительно выучили арифметику. Это было зарегистрировано как безусловный факт. Но это нельзя считать новым научным фактом, поскольку эксперимент проводил человек, который изобрел этот метод обучения. Хотите знать почему? Этот метод должен годиться для обычных учителей (вы должны ориентироваться на среднего учителя; таких учителей в мире великое множество), чтобы любой учитель достал пособие, ознакомился с описанным методом и, применив его на практике, получил отличный результат. Иначе говоря, нам предъявляют как доказанный факт то, что не является доказанным фактом. Подобный подход процветает в социологии, даже психологии — я бы назвал это псевдонаукой. Нам предъявляют «неопровержимые» статистические данные, рассказывают об экспериментах, которые в действительности не являются контролируемыми экспериментами, поскольку их результаты не подтверждаются в контролируемых экспериментах. И нам докладывают обо всей этой чепухе. Настоящая наука должна приносить плоды, а эти люди занимаются ерундой, но считают, что заслуживают уважения. Приведу пример.