Читать «ПРОСВЕТЛЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ» онлайн - страница 287

Мышление о себе как психология, техника, как порядок образа жизни, передумывание философски помысленных мыслей - это приготовление и следствие подлинного философствования. Это философствование бывает безусловным только в самопросветлении как одновременном избрании и знании абсолютного сознания; это - исток того, что есть уже не средство, но исполнение сознания бытия.

Самопросветление образцовым образом совершают великие философы. От их самопросветления загорается и наше, если факел передается из рук в руки. Но прикосновение к экзистенции философа получает конкретность (Konkretion) только в мгновение слияния смысла мысли с самобытием или в ее воплощении в действительность настоящего.

Философствование действительно как ежедневное самоиспытание. Мысль - это шпоры; она, в своей откровенности, действует как призыв; уклоняясь, она становится опорой; она, заклиная, являет нам присутствие трансцеденции. Но все это живет только в действительности самобытия, которое должно быть, чтобы мысль была мыслима по-настоящему: это мышление невозможно осуществить через простое восприятие и простую данность, но только так, что я есмь так, каким я сейчас становлюсь, мысля.

Кажется, будто гораздо легче этого испытания себя на деле в непрерывности существования будет - испытать однажды сильные боли, судьбу, нечто решающее; это поднимает меня даже в самом разрушении, ибо вырывает меня из повседневности. Но только в повседневности возможно постоянное испытание бытия. Исключительные потрясения создают предельно возможное, то, что закладывает основы для сколь угодно далекого будущего. Созданное в них будет подлинно действительным, только если в продолжение многих лет, в повторении воспоминания, в неизбежных последствиях этого потрясения мы избираем то же самое, что и тогда.

Философствование обращается поэтому как к великим потрясениям, так и к повседневности. Безусловность первых - это отголосок второй, и одно без другого одинаково сомнительно.

В конце концов философствование терпит кораблекрушение от того, с чем мы не можем совладать в существовании, если оно, подобно стоическому, учит терпеть: терпеть трения с людьми, с которыми мы не состоим в подлинном и устойчивом отношении, и от которых, однако, во всем зависим; содрогание ужаса от физиогномической действительности человеческой массы; мучения повседневности; не дающую трезво опомниться спешку; физические состояния дурного настроения, болей и упадка; несостоятельность нашей самости. Сохранять во всех этих ситуациях самообладание без равнодушия и способность различать существенное удается только на фоне целостного философствования, а в полной мере - не удается никогда.

Я знаю, что резиньяция терпения - это недостаток. Там, где внутренняя деятельность философствования не может стать истоком действования в мире, порождением во взаимности коммуникации, там она удаляется в изолированность собственного своего существования и принуждена здесь сократиться в пустую точку, если принимает такую форму окончательно, а не только затем, чтобы в ситуациях, которые сильнее ее, сохранить в себе готовность для новой положительности.