Читать «Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской» онлайн - страница 10

В очерке «За жемчугом» (так называлась серия ее зарисовок, публиковавшихся в разных газетах) в 1915 г. фольклористка описала биологическую станцию в Ковде, столицу Поморья Кемь, поморку Марью Васильевну («Ловка, мила и остроумна»), знавшую множество «качельных» и «утушных» песен, неграмотного сапожника Александра Ивановича Останина (местного «Александра Дюма») [Озаровская 1915b: № 227]. Последний поразил воображение собирательницы: «Взглядом, усмешкой, посадкой головы Александр Иванович напоминает великого человека Дмитрия Ивановича Менделеева» [Озаровская 1915b: № 228]. От А. И. Останина, бывалого человека, промышлявшего на Новой Земле и Мурмане, О. Э. Озаровская записала мурманские были «Сороцкая быль», «Спасенная девица», «Соломбальская быль», «Сын к матери», «Неожиданность», а также сказки «Гордая царевна», «Красавица под флером», «Кожа». Все названные поморские материалы много позднее, в 1931 г., вошли в книгу «Пятиречие».

Затем наступила самая яркая страница в жизни О. Э. Озаровской — ее совместные концерты с М. Д. Кривополеновой. Судя по газетным отчетам, выступления двух артисток начались в Москве в самом конце сентября 1915 г. Особо подчеркнем: это были не лекции, сопровождаемые пением народного рапсода, каковыми были выступления Т. Г. и И. Т. Рябининых. Это были настоящие концерты двух артисток, каждая из которых имела свой репертуар. Конечно, интерес зрителей был прикован прежде всего к пинежской Махоне. Газета «Русское слово», например, о выступлении артисток в Политехническом музее, состоявшемся 26 сентября, писала следующее: «Перед успехом маленькой, сухонькой старушки в расписных валенках и пестром платочке померк даже успех О. Э. Озаровской, удачно с подлинным юмором передавшей несколько былей и сказок, записанных со слов северных сказочников» [Сказительница 1915]. О. Э. Озаровская попыталась стать партнершей М. Д. Кривополеновой при исполнении «Кострюка», который в пинежской традиции несет на себе скоморошьи черты, и, кажется, этот опыт совместного пения был удачен: публика его приняла доброжелательно [За жемчугом 1915].

Борис Леонидович Пастернак, подростком побывавший на концерте в Политехническом музее, позднее в 1929 г. в письме к О. Э. Озаровской вспоминал: «Вы тогда с бережностью, свойственной дару в отношении дара, впервые выводили за руку, как ребенка, старуху Кривополенову. Это было в Политехническом музее, та же бережность подсказала вам, что лучше бы, чем эстрада, этому голосу, помнящему Грозного, прикатиться из края, который его сложил, и не долго думая, вы всего этого моментально достигли. Вы разбросали по аудитории, точно все это было у вас в горсти, вороха нетерпеливой олонецкой скороговорки…» [Пастернак 1983: 735–737]. На этом концерте присутствовал и Леонид Пастернак, оставивший зарисовки итальянским карандашом с портретами О. Э. Озаровской и М. Д. Кривополеновой [Пастернак 1983: 736]. Столь же успешно прошел концерт, организованный в Москве б октября Литературно-художественным кружком.