Читать «Всем штормам назло» онлайн - страница 131

Собственно, на этом поэзия, в подражание гоголевской «птице-тройке», и заканчивается, дальше он рисует иную картину: «Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звезд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа; с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая всё на палубе? В предсмертных конвульсиях затрещат, ломаясь, все суставы твои и через некоторое время лишь кучи бесформенных обломков да лишний свежий ледяной холм укажут твою могилу. Вьюга будет петь над тобой погребальную песню и скоро запорошит свежим снегом место катастрофы. А у ближайших ропаков (так Альбанов называл высокие торосы) кучка людей в темноте будет в отчаянии спасать, что можно из своего имущества, все еще хватаясь за жизнь, все еще не теряя надежды…. Да, любопытно, что-то ждет тебя, “Святая Анна”? А пока ты хороша! Пусть там, внутри тебя уже началось разрушение, но оно незначительно пока. Это даже нельзя назвать разрушением. С болью в сердце отрывается каждая доска от бесчисленных переборок твоих. Кучка людей все теснее и теснее сбивается в глубине твоего трюма, отчаянно отбиваясь от беспощадной суровой стихии. Одна забота у них: как можно дольше растянуть провизию…»

Не сочувствие в этих строках, а злорадство по отношению к 22‑летней Ерминии Жданко и к тем, с кем он полтора года делил хлеб за одним столом и кого предал в самую трудную минуту.

10 апреля 1914 года настал день расставания. Забыв горечь обид, простив предательство, оставшиеся вышли проводить бросавшую их часть экипажа. До этого устроен им был прощальный обед, распили за их удачу заветную бутылку шампанского, припрятанную для торжественного случая командиром, а шатающийся от слабости Брусилов помог Альбанову тронуть нарты с места.

Единственная просьба была у Брусилова, Ерминии Жданко и их товарищей — передать письма родным и близким. Георгий Львович проявил вообще исключительное благородство: он вместе с письмами дал Альбанову выписку из судового журнала и предписание. Эти документы если морально и не оправдывали бегство штурмана и части экипажа с судна, то по крайней мере уводили их от юридической ответственности.

Благородство проявили и остальные члены экипажа. По словам самого Альбанова, вся команда помогала в сборах: «… кто портняжничает, кто сапожничает, а кто готовит и упаковывает провизию. Денисов, наш милейший гарпунер-китобой, волнуется больше всех, хотя он остается на судне».