Читать «Прогулки по чужим ночам» онлайн - страница 137
Алла Полянская
Я нажимаю на кнопку. Кто-то должен появиться, и лучше, конечно, чтобы это был тот, кто мне нужен. С ключом от подвала. У которого из них ключ? Ладно, разберусь. Ну, вот, наконец, шаги, кто-то идет на сигнал.
В спальню проскальзывает человек в черной одежде и черной маске. Что за чучело? И что теперь делать? Он похож на грабителя, но это невозможно.
— Так, Элиза, вы меня не послушали. Я же вам приказывал вернуться в подвал! Почему вы этого не сделали?
Он снимает маску, и на меня смотрят холодные серые глаза на скуластом лице. Острый нос, острый подбородок, бритая голова. Вот клоун! Приказывал он мне...
— Чего вы смеетесь? — Ему не нравится, что мне смешно, но это его проблема. У нас свободная страна, и я буду смеяться, когда захочу.
— Вы похожи на героя американского боевика.
— Если это комплимент...
— Нет. Просто это ужасно смешно!
— Остапов был прав, вы совершенно непредсказуемы и неуправляемы.
Ну, слава яйцам, дошло наконец.
20
— Вы понимаете, что сорвали нам операцию? Из-за вас погиб капитан Остапов, и вы имеете наглость сидеть здесь и чего-то требовать?
Я все-таки умею доставать людей. На что уж полковник Слисаренко сдержанный человек, а посмотрите на него — от ярости скоро пристрелит меня. До чего же он напоминает стандартного американского киногероя! Гдe-то я даже видела похожую вывеску... Конечно же, в «Крепком орешке»! Там был такой полковник-террорист, захвативший аэропорт. Вот точно вывеска — один в один. Полковнику Слисаренко стоит попробовать свои силы в Голливуде.
— Ну и что я опять смешного сказал?!
— Полковник, Лиза специально вас дразнит. — Рыжий пьет кофе и развлекается, наблюдая за нашей ссорой.
Мы сидим в казенной норе, что тут размещается, не могу даже представить, но нас накормили и предложили кофе. Я терпеть не могу кофе, так что ничего не пью, а вот Рыжий прикончил уже третью чашку. Это очень вредно, и он знает, что я собираюсь отучить его от этой вредной привычки — потом.
— Если вы думаете, что я пойду у вас на поводу, как Остапов, то забудьте об этом. Какая наглость — вести себя подобным образом, в то время как...
— Полковник, в гневе вы прекрасны. Но зря вы пытаетесь обвинить меня в том, в чем моей вины нет. А уж говорить, что Лешка Остапов погиб из-за меня, — и вовсе жестоко.
Подожди, дорогой, я сейчас устрою такой спектакль, что мало тебе не покажется.
— Только не надо плакать! Вот, возьмите салфетку...
— Подавитесь ею! Если бы не вы и не ваши дурацкие игры в секретность, Леха до сих пор был бы жив. Если бы вы позволили ему посвятить нас в происходящее, он бы проинструктировал нас насчет машины и все было бы хорошо! А так... И вы смеете меня обвинять? Моя жизнь разрушена, а я даже не знаю, что происходит! Вы использовали меня направо и налево, подставляли меня, а теперь не хотите даже сказать, ради чего? Вы это имели в виду, когда называли мое поведение наглостью? Я все правильно поняла?!
Мой голос набирает обороты, а я знаю, как это действует на людей. Мужчина, даже самый закаленный, терпеть не может, когда ему говорят, что он виноват, особенно если он сам знает, что это так.