Читать «Про тебя» онлайн - страница 97

Отец Бернар сидит под распятием совсем сникший, пугающе жёлтый.

— Может быть, выйдем на свежий воздух? Я тут накурил, — подхожу, помогаю ему подняться.

— Благодарю. Пожалуй, надо идти полежать у себя.

Придерживю его за локоть, веду из комнаты в коридор. На лестнице

он хватается за правый бок, с трудом переводит дыхание и одновременно силится улыбнуться. Никогда не видел такой улыбки.

— Отец Бернар! Простите за исходившую от меня ненависть. Вас Бог простил. А я, я плохой христианин. — Обнимаю его за спину, свожу вниз. — Ваша история — история с прекрасным концом. Вы нашли в себе силы прийти, рассказать её в поучение мне. Понял, если позволите, я когда‑нибудь напишу о вас.

Кивает. И когда мы по сырой дорожке подходим к крайней двери дома, оборачивается.

— Умереть имеет смысл со смыслом. Мы должны говорить ещё. Имею сказать вам что‑то важное.

— Может быть, посидеть с вами?

— Благодарю. Лучше позовите Марту. Хотя сейчас обед. Пусть придёт отец Андре. Вы тоже обедайте. Часа через два приходите сюда ко мне.

Он медленно скрывается за дверью.

И все вокруг становится тягучим, медленным, как бывает, когда впереди что‑то важное, может быть, определяющее жизнь, а время ползёт.

Пятый час. Хожу взад–вперёд по тропинкам. Трясогузка пьёт из лужи. Лист упал на плечо. Как скромное напоминание о девочке Жене… Вон и монахи медленно выходят из церкви, медленно спускаются по крыльцу.

— Отец Андре! — зову я, спохватившись. — Отец Андре!

Он подбегает ко мне.

— Отец Бернар просил вас зайти.

— Теперь вы знаете? Шансов мало. Он долго скрывал. Метастазы.

Монахи стоят в отдалении, ждут. Когда он уходит к больному, приглашают меня пойти с ними в трапезную.

Со стороны Парижа снова натягивает дождь. Хмуреет. И я бреду вслед за монахами.

По моей просьбе Марта приносит мне только большую чашку кофе и сыр на фаянсовой досочке. Монахи обедают. В тишине слышно лишь звяканье столовых приборов.

…Суток нет, как я в монастыре. А кажется — вечность. Вечную и действительно прекрасную историю узнал я сейчас. Павел, будучи Савлом, зверски изничтожал первых христиан. Христос совершил чудо, и Савл стал апостолом Павлом. И в те времена мог найтись такой же сукин сын, как я, не умеющий прощать. С другой стороны, если б мать этого мальчика Давида не погибла, могла бы она простить? Легко рассуждать о христианстве вообще. Но вот жизнь подвела к высокой нравственной планке, поднятой Христом. Хоть ползи под неё, себя не обманешь. Тем более Высшего Судью… Вот ведь, все‑таки попросил прощенья у отца Бернара, а сердце молчит. Господи, помилуй меня, грешного! Даже в эти минуты боюсь одного: не успеть задать своих вопросов, удовлетворить любопытство — как это он являлся во снах?