Читать «Завтрашний ветер» онлайн - страница 17
Владимир Львович Файнберг
— Вашего мальчика я уже знаю, — сказала тётка, мельком взглянув на меня, — вы и его предупредите. Это очень серьёзно. Нужен режим. Вы сами должны понять — Владилен Алексеевич нуждается в полном покое. Дни его сочтены. Академик Пресман сказал, что скоро наступит конец. Вы понимаете?
— О господи! — сказала мать. — Он же ещё совсем молодой…
— Тридцати нет, — вздохнула тётка. — Его и в Англию посылали к специалистам. Болезнь неизлечима. От него это скрыли, но мы знаем: сначала отнимутся ноги, руки, потом речь, дыхание…
— Вот напасть! — сказала мать. — Может, ему в больницу? Кто же его, злодей, работать‑то заставляет?
— Сам.
— Неужто?
— Представьте. Говорит — без работы я бы уже давно умер. Он ведь почти всю картину снял в таком состоянии. Мы приехали доснять кое‑что, через неделю — в Москву… Ну хорошо. Мне пора. — Тётка поднялась с табуретки. — О том, что я с вами говорила, пусть он не знает. И ты, мальчик, — как тебя зовут?
— Валера.
— И ты, Валера, пожалуйста, не проговорись Владилену Алексеевичу, что знаешь о его беде. Хорошо?
— Ладно.
— Обеспечьте полный покой. Лекарства у него есть. Если что — немедленно сообщите нам в гостиницу.
— Ой, беда! Ой, беда! — запричитала мать.
— До свидания, Ефросинья Васильевна, мне пора на съёмки! До свидания, мальчик…
Она уже дошла до калитки, когда я опомнился и догнал её:
— Тётенька, а где эти съёмки? Можно мне поглядеть?
— Конечно. Можешь пойти со мной.
— Куда вяжешься?! — крикнула мать с крыльца веранды. — Иди есть, не завтракамши…
Но я уже был за калиткой. Я готов был бежать впереди тётки. Только не знал куда.
Как же я сразу не понял, что надо бежать на футбольное поле! Зря они, что ли, набирали целых две команды наших пацанов?
У нас в посёлке есть стадион, самый настоящий, возле самой ГЭС и есть простое футбольное поле.
Так вот кино снимали почему‑то не на стадионе, а далеко — на обыкновенном пыльном поле рядом «с совхозными виноградниками. Может, они не слыхали про стадион?
Когда мы с тёткой подошли к виноградникам, там уже стояли все машины киногруппы: и автобус, и легковая, и грузовые фургоны с какими‑то гудящими штуками, и прожектора, которые вспыхивали синеватым, слепящим светом, хотя день был и так солнечный. Поодаль были ещё какие‑то машины. Много машин.
Пацаны бегали по полю с мячом, только никакой настоящей игры не было, потому что все то и дело останавливались и смотрели на артистов, кинооператора и Владилена Алексеевича, который сидел на раскладном стуле под огромным зонтом и разговаривал с каким‑то косматым и бородатым дядькой.
Вокруг них суетились парни с блокнотами, маленькими приборами, непонятными мне. Все они, как на подбор, были в таких же синих техасских брюках с широкими отворотами, как у Владилена Алексеевича.
А рядом в тени виноградника сидели на земле в платочках и простых платьях работницы совхоза. Человек пятнадцать. Никого из них я не знал. Только одна, самая молодая, показалась знакомой.
Я подошёл поближе.
— Что, Сычёв, не узнаёшь?
