Читать «Клинопись» онлайн - страница 5

– Разгрузить немедленно! На землю все! – приказал Верещагин и двинулся к последней повозке.

За ее пологом тоже оказалась куча тряпок, однако было видно, что в глубине скрывается пустота. Верещагин сбросил тряпье себе под ноги.

– Вот, драгоценный Абдулла, об этом и идет речь! Горбатого, говорят, исправит лишь могила.

В душном чреве повозки сидели, прижавшись друг к другу, пять одетых в чадру женщин.

– Откуда ясырь, Абдулла?

Караванщик невозмутимо заглянул внутрь, почесал бороденку, отвернулся.

– Это жены.

– Ты за кого меня принимаешь, пустынный орел? – рассердился Верещагин. – Я что, по-твоему, не знаю, сколько дают золотом владельцы столичных домов терпимости за восточных красавиц? Насколько в цене этот товар, пока он молод?

– Это мои жены, – повторил упрямец Абдулла.

– Понимаешь, в чем дело: я презираю рабство и работорговцев. Но больше всего мне за державу обидно – из-за твоего товара пять ни в чем не повинных русских девах лишатся работы. Выводи их сейчас же! – прикрикнул он.

Со стороны моря послышался утробный гудок. Верещагин оглянулся: к каменному языку причала подходил паром. «А если бы посудина прибыла чуть раньше? Значит, пока Абдулла заговаривал мне зубы, его люди уже провели бы женщин на корабль, – понял он. – Ай да сукины коты!»

Пять закутанных в темную ткань фигур застыли у дощатого борта повозки. В руках женщины держали узелки с нехитрыми пожитками.

– Никогда, Абдулла, никогда я еще не видел, чтобы караванщик брал с собой в путь жен, и уж тем более если он намерен идти через границу! – заявил Верещагин.

– Слышь, пропусти нас, а?

– Пропущу! Бери шербет, вино, бери треклятый багдадский камень и иди, черт с тобою! А женщины останутся в Пидженте.

– Сам захотел, да?

Верещагин хмыкнул. Одна из девиц в чадре, расшитой серебристыми слониками, в этот момент присела на корточки. Таможенник решил, что она обронила в песок что-то мелкое – монетку или фальшивый бриллиант из украшений – и сейчас станет шарить руками. Но нет: девица встала и отошла в сторону. На том месте, где она только что сидела, осталась пенистая лужа. Широкая, как Каспийское море.

Абдулла схватил Верещагина за локоть.

– Ну, выбирай: одну бери, две бери! Только остальных пропусти, да?

– Здесь таможня, а не рынок, дорогой. Но если тебе по душе торговаться, я могу позвать Краюхина. Специально для работорговцев он предлагает бесплатное повешение. И когда ты запляшешь в петле лезгинку, то поймешь, что я делал некогда выгодное предложение. В память о твоем уважаемом отце. Подумай!

– Пропусти, дорогой…

– Ты, кажется, русский язык понимаешь лучше меня. Паром отправляется из Пиджента завтра утром, так что время взвесить все «за» и «против» у тебя есть.

Верещагин отвернулся от Абдуллы и как ни в чем не бывало двинулся мимо расступившихся нукеров.

На дальней стороне улицы, у каменистого пустыря, граничащего с пустыней, возникло темное пятно. Это прокаженный дервиш застыл у въезда в Пиджент. Нищий аскет стоял, положив руку на гриву осла; казалось, он собирается присоединиться к столпотворению у главных ворот таможни. Но вот из проулка выскочила толпа голопузых мальчишек. Радостно визжа, они принялись швырять в больного старика камнями. Дервишу ничего не оставалось, кроме как отступить в пустошь.