Читать «Князь. Записки стукача» онлайн - страница 202

– Голубчик, миленький, я вас обманывала… простите, коли сможете!

Суворин с ума сошел… Без шапки, без пальто бродил по городу, его ловили…

В больнице сидел на полу и плакал, плакал… Потом пришел в себя. Женился, как и Федор Михайлович, на очень молодой семнадцатилетней подруге своей дочери. Потом купил газету «Новое время» и сделал её главной газетой России. Теперь он влиятельнейший журналист. И как беспощаден!.. Сотрудников мучает, спит с их женами, свою тиранит – так избывает прежнюю боль. Но страдание навсегда осталось в его глазах. Ах как ценит страдание мой родственник! И потому особенно любит Суворина.

Федор Михайлович представил меня. Суворин усмехнулся:

– Так вот он, наш Монте-Кристо! Все хочу вас спросить: ваша таиландка хорошо еб…я? Надеюсь, не обидел вас нашим древним словом… Просто не имел счастья еб…я с таиландками!

Я ответил что-то язвительное.

Федор Михайлович торопил меня уйти, но не забыл снабдить своей последней статьей, написанной для «Дневника писателя».

Однако некое чувство подсказывало мне, что за взволнованностью Достоевского кроется тайна.

У дверей меня поджидала нетерпеливая Анна Григорьевна.

Но я придумал, как задержаться – уронил возле нее папку, и листы с его статьей рассыпались по полу.

Я начал неторопливо собирать, она бросилась мне помогать – все, что вышло из-под его пера, было для нее священно…

Собирая листы, я услышал удивительный разговор.

Суворин:

– Что вы скажете о наших нынешних ужасах?

Федор Михайлович:

– Я все о них думаю. Представьте себе, Алексей Сергеевич, что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро и любуемся выставленными картинами… Около нас встал человек, который притворяется, что смотрит. Он чего-то ждет и все оглядывается. Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину». Мы это слышим! Как бы мы с вами поступили? Обратились бы к полиции, к городовому, чтоб он арестовал этих людей? Вы пошли бы?

Суворин:

– Нет, я не пошел бы.

Федор Михайлович:

– В том-то и дело! Ведь это ужас. Это – преступление. Мы, может быть, могли бы предупредить… Вот набивал папиросы и думал, перебирал причины, по которым нужно это сделать: причины серьезные, важнейшие, государственной значимости и христианского долга. А другие причины, которые не позволяли бы это сделать, – прямо ничтожные. Жалкая боязнь прослыть доносчиком… Представил, как приду, как на меня посмотрят, станут расспрашивать, делать очные ставки, пожалуй, предложат награду… Напечатают: Достоевский указал на преступников. Разве это мое дело? Это дело полиции. Она на это назначена, она за это деньги получает. А мне бы либералы не простили. Они измучили бы, довели до отчаяния… Разве это нормально? У нас все ненормально, оттого все это происходит, и никто не знает, как ему поступить. Не только в самых трудных обстоятельствах, но и в самых простых…

Как много мне объяснил этот разговор! Сколь многое я понял!