Читать «Белая ночь» онлайн - страница 7

Пальчикова коробил гаерский тон начальства.

– Тот гимназист уже арестован, ваше превосходительство.

– Да, кстати… мы имеем секретное предписание от английского командования насчет сугубых репрессий. Это по поводу убитого полковника… Вы уж распорядитесь там, голубчик!

– На какое количество вы рассчитывали, ваше превосходительство?.. – сухо осведомился поручик.

– Ну, десяток там, два десятка… я не знаю, – с видимой досадой нахмурилось начальство.

– Я не располагаю таким количеством арестованных, – двигая затекшими пальцами в сапоге, сообщил поручик.

Начальство явно сердилось:

– Надо найти… Что-о? Надо найти, говорю. Разве в России люди перевелись, черт возьми! – Оно смутилось пристального взора Пальчикова. – Ничего не поделаешь, голубчик. Россия плодовита, но в ней не растут, к сожалению, английские полковники… – Начальство улыбчато поюлило глазами, как бы показывая, что принуждено заискивать даже в подчиненном. – Наше дело подневольное, мы на харчах у н и х, мм не гимназисты, мы военные…

– Африка мы или не Африка, ваше превосходительство? – сдержанно спросил Пальчиков.

– Э, батенька, британцу везде Африка! – откровенно кряхтело начальство.

Ему, по-видимому, нелегко давались такие признания. Начальство неожиданно хлюпнуло носом, и вдруг подчиненный с негодованием увидел, как прозрачная слеза выкатилась из начальственного глаза на сверкающий лак стола.

Тогда Пальчиков нагнулся к пресс-папье и очень вежливо промакнул этот горький залог начальнического расположения и искренности. Удерживаемый бешенством, он продолжал стоять, высокий и жесткий, как шпицрутен, и все глядел, все глядел, не отрываясь, на дрожащую склерозную руку начальства.

– Трупы прикажете доставить в английское командование? – спросил он наконец, с лицом, серым, как оберточная бумага.

Начальство дрогнуло и опустило глаза.

– Взашей мне вас, что ли, гнать, поручик?..

…Ему не стоило особого труда побороть в себе приступ, как ему показалось тогда, малодушия, но, когда он пришел на следующее утро в дом частного поверенного Фидунова, где помещалась контрразведка, – принимать наследие веселого ротмистра, – его объял вдруг брезгливый холод. На столах, чинно разложенные Флягиным, караулили его папки о подозрительных няндорцах, живых и мертвых; там заключалась вся подноготная грязь городка, оскорбительная помесь вымыслов и правды, худшей, чем клевета. Пальчиков едва успел перелистать одну из них, когда начались какие-то необыкновенные явления. Приводили на допрос пленных, еле стоявших от изнурения; из штаба звонили о квартире для японского военного атташе, который нарочно приехал полюбопытствовать о российской сумятице; приходили подпрапорщики из артиллерийской школы с просьбой о крепких напитках для выпускной попойки, а в довершение всего тюремная охрана отказалась есть пайковое лимонное варенье, от которого якобы у нее опухали языки, и потребовали родного, малинового… Во времена веселого ротмистра все это стало обычным явлением, но Краге умел потрафить всем, и близкие к нему утверждали, что даже на допрашиваемых уединенно он производил иногда неплохое впечатление. Полагаясь на разум и врученную свыше власть, Пальчиков разогнал этот клуб и посадил новых, за что и возненавидели его сразу, как по сговору, потому что никто кругом уже не верил в начатое дело. Первые дни должности ошеломили его, и хотя внешне он оставался прежним щеголем, письмоводитель Флягин видел, что Пальчиков уже одряхлел, выветрился и падает неудержимо к ногам судьбы.