Читать «Браки во Филиппсбурге» онлайн - страница 2

Был уже почти полдень и город потерял свой утренний облик, когда Бойман сквозь стеклянные шлюзы высотного здания вышел на улицу, вернее, ступил на тротуар, ибо улица смахивала теперь на чокнутую жестяную змею, что с бешеной скоростью скользила мимо прохожих, сверкая тысячью вздувшихся колец, разгоняя во все стороны накаленный воздух и клубами швыряя его в лица прохожих. Горячие волны ядовитой смеси паров асфальта, резины и бензина, а также пыли смыкались над прохожими, бегущими, склонив головы, каждый в своем направлении, чтобы как можно скорей выбраться из пышущего жаром ущелья Главной улицы. Бойман скоро оставил попытки уберечься от нечистого воздуха, уберечься от соприкосновений с другими прохожими, рубашка его пропотела еще по дороге к высотному зданию, руки стали совсем липкими, а легкие привыкли к воздуху, которым приходилось здесь дышать; наверно, воздуха в такой день хватало лишь до девяти часов утра, а потом, собственно говоря, должна была наступить ночь, движение должно было прекратиться, улицы — опустеть, и тогда воздух мог бы обновиться. Бойман, глядя на катящие мимо него с пронзительным визгом трамваи — спинные плавники жестяного чудовища, — подумал: хуже всего, наверно, людям в этих раскаленных коробках, они видят, как обливаются потом соседи, тянут руки к поручням и, куда ни двинутся, тут же тычутся носом в разверстую подмышку.

Бойман заметил, что свернул в боковую улицу. Он, значит, все-таки не выдержал. Новая улица поднималась круто вверх. Добравшись до кафе с садиком, Бойман решил отдохнуть. Жарко было даже здесь. Посетители обмякли на стульях, точно воздушные шары, спустившие часть газа. Кельнерши, тяжело и громко дыша, будто прилипли к стволам каштанов и не отрывали недвижных, осевших на нижнее веко глаз от гальки на дорожках. Бойман долго не осмеливался подозвать кельнершу, боясь, как бы у девушки, к которой он обратится, глаза вовсе не вывалились из орбит, как бы не покинули ее последние силы и она не скользнула на горячую гальку, оставляя на коре влажный след. Да он и не затем пришел, чтобы разыгрывать из себя посетителя; он увидел сад, каштаны, стулья, вошел тихонько, и его едва ли заметили. Когда он проходил по дорожке, посетители, то один, то другой, провожая его взглядом, тяжело приоткрывали глаза, как выброшенная на песок рыба, у которой даже сил нет уяснить себе, что подобное положение добром не кончится.

Наконец Бойман все-таки обратился к одной из распятых жарищей девиц, хотя весьма осторожно и в известной степени как бы нечаянно. Кельнерша, оторвавшись от ствола, пошатнулась, но Бойман успел подхватить ее, прежде чем она рухнула наземь. Он сейчас осторожно буравил соломинкой шарик мороженого, чтобы через него высосать из стакана кофе. Теперь он оказался даже в состоянии насладиться своей усталостью. Такой жаркий день, понял он, плавит многие преграды. Как во время катастрофы, подумал Бойман, люди невольно сближаются, страдая от одного и того же бедствия. Жара, к счастью, не сопровождается грустными обстоятельствами, обычными при настоящей катастрофе, но связи людей все-таки становятся теснее. Он видел это по глазам кельнерши. Он мог бы ее поцеловать, и она, наверно, не дала бы ему отпора. Прочие же посетители самое большее — улыбнулись бы. Разве они не распахнули воротнички так широко, что уголки их вяло обвисли, словно крылья подстреленных чаек? И если у женщины разъезжалась блузка, она вовсе не торопилась наводить порядок.