Читать «КНИГА О ПРАШКЕВИЧЕ, или ОТ ИЗЫСКАННОГО ЖИРАФА ДО БЕЛОГО МАМОНТА» онлайн - страница 174
Александр Етоев
Извини, Геннадий Мартович, дорогой, что привожу всю эту похабель в пример, но такова картина новой литературной действительности в северной культурной столице нашего российского государства. Понимаю, в основном, в людях говорит молодость, предпочитающая мудрости балаган, и со временем такое уйдет в песок, но меня это раздражает, потому и выношу на люди.
Еще о чувстве вины.
Меня в свое время поразила повторяющаяся в книгах Прашкевича сцена описания его приезда к писателю Ивану Ефремову из Сибири в Москву. Я имею в виду то место, где Ефремов ведет молодого гостя в Палеонтологический музей, они проходят мимо кафе на Большой Калужской, у Прашкевича живот сводит от голода, а Ефремов рассказывает ему что-то о своем творчестве, нисколько не думая о том, чтобы накормить парня.
Вот как описано это в повести «Поворот к раю»: «Дмитрий понимающе кивал, но глаза его были прикованы к открытым окнам кафе, мимо которого они проходили. Красивые незнакомые люди дружно обедали за красивыми круглыми столиками: над их красивыми головами переливались хрусталем красивые люстры. “Как знать, — думал Дмитрий. — Может, и я когда-нибудь стану доктором наук, как Антон Иванович (конечно, Иван Антонович. В повести имена немного изменены, Ефремов здесь переиначен в Ефимова. —
Прашкевич примеривает к себе ситуацию из давнего прошлого, и как бы мысленно исправляет ошибки тех, кого считал в жизни своими учителями. Это чувство ответственности, проецируемое на себя настоящего, тоже помогает человеку чувствовать себя человеком...
Ответ на вопрос о нынешнем состоянии фантастики Прашкевич предваряет образом таракана, которого художник покрасил золотой краской («ничего не принесет, зато вернется красивым»). И заключает далее: «В нашей фантастике сейчас такая ситуация — фантасты всех полов раскрашивают своих тараканов».
Прашкевичу, как автору многих фантастических сочинений, позволено бросать камни в свой же фантастический огород, он считается патриархом, практически Медным всадником, и местные бедняги Евгении не крикнут в ответ: «Ужо тебе!», а лишь покрутят у виска пальцем и тихо скажут: «Патриарх! Ну что с него взять?».
Другое дело, если бросит камень человек с соседнего огорода. Виктор Топоров, например.
Или человек с соседнего огорода даст оценку какому-нибудь явлению, которое узурпировано фантастами. См. недавнюю сетевую полемику по поводу статьи Омри Ронена, в которой автор вводит прозу Стругацких в общелитературный контекст.