Читать «КНИГА О ПРАШКЕВИЧЕ, или ОТ ИЗЫСКАННОГО ЖИРАФА ДО БЕЛОГО МАМОНТА» онлайн - страница 170
Александр Етоев
Пить надо в меру, говорит моя мудрая жена. И не травить себя всяческими диетами.
Возраст — это определенное восприятие жизни и соответствующая реакция на нее. Мудрость не всегда приходит с возрастом, чаще всего где-то отстает. Но если тебя зажигает на живое, и ты не перестаешь удивляться голосам за окном, свету, теням, женщинам, птицам, книгам друзей, значит, жизнь продолжается, и ты еще на что-то способен. Я ведь из того поколения, которое всячески пытались научить ходить строем. Одни, противясь, искали прибежища в алкоголе и гибли, другие бездарно растрачивали свой талант в безуспешных попытках лукавого приспособленчества и гибли, гибли, гибли, но те, кто выжил, те юмора не растратили.
Я всю жизнь занимался только тем, чем хотел заниматься.
Конечно, это лишало меня некоторых удовольствий, а время от времени власть предержащие отлавливали меня как снежного человека, но это тоже шло в кайф. Работать надо всегда, в любой ситуации. Тебя бьют, гоняют, не печатают, уничтожают тиражи твоих книг, а ты работай. Если изнасилование неизбежно, сам знаешь… Расслабься!.. Любимый мною Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин не зря жаловался: «Ах, это писательское ремесло! Это не только мука, но целый душевный ад. Капля по капле сочится писательская кровь, прежде нежели попадет под печатный станок. Чего со мною ни делали! И вырезывали, и урезывали, и перетолковывали, и целиком запрещали, и всенародно объявляли, что я — вредный, вредный, вредный…»
То же и со мной, но я-то знал: надо работать!
И учиться, само собой.
Покойный Сергей Александрович Снегов часто повторял мне: «Геночка, выпивайте чаще. Геночка, выпивайте с самыми разными людьми. Иначе, как вы поймете прихотливый ход их мыслей?»
И действительно. Я выпивал и пытался угадывать прихотливый ход мыслей.
Помню, в Переделкино в библиотеке Дома творчества писателей выступал поэт Август Муран — худой смуглый якут с длинными черными волосами. Он кусал ногти, трагически улыбался, невыразимо страдал. Простой якутский поэт по имени Август. Оригинально. Как болгарка, носящая имя Федя. «Я печатаюсь только во Франции, — сказал он, не отводя от нас раскосых глаз. — Меня не знают в Якутске, не знают в Москве, зато знают в Париже. Моя миссия: открыть людям глаза на открытый мною главный скрытый двигатель мирового искусства».
Понятно, по старинке я считал, что главным скрытым двигателем мирового искусства является основной инстинкт, но якут по имени Август открыл мне глаза. «Лепра! — объяснил он с придыханием. — Лепра — как дыхание смерти. Все человеческое искусство порождено лепрой. Проказа, как состояние духа, вот над чем следует думать. Истинный мир — это мир прокаженных. — Он поднял длинный палец. — А остальное человечество, все эти так называемые здоровые люди, пока избежавшие лепры — просто больные...».