Читать «Клуб Колумбов» онлайн - страница 41

Саркастически улыбаясь, чёрный прокурор бросил с места раньше, чем судья успел его остановить:

— Конечно, если смотреть, какой хорошенький да миленький…

Но тут встаёт Анд, спокойный, как гора, и говорит:

— Прошу слова.

Обращается с вопросом к обвинителю:

— Скажите, а не вас ли встретила сия гражданочка, — и Анд указал на девочку, наряженную Сорокой, — в лесу пятнадцатого июля сего года с ружьём и ловушками?

— Так точно! — презрительно улыбаясь и не вставая чеканит Реньо-Карб. — Встретила с ружьём и ловушками, могла слышать, как я стрелял, и видеть, как я, находясь при исполнении служебных обязанностей, изловил ныне посаженных на скамью подсудимых преступников.

Но Анд спокойно продолжает:

— Граждане судьи! Как уж правильно отметил тут мой коллега по защите Лав, клесты, дятлы и белки не могут быть обвинены в том, что они пользуются дарами леса, по той простой причине, что сами они являются детьми леса. Прикиньте, какая тьма семечек ежегодно зря выбрасывается елями и соснами буквально «на ветер», — они сгнивают потом в неподходящей земле, и вам станет ясно, какая ничтожная часть этой «тьмы» попадает в желудки всех лесных птиц и зверей, вместе взятых.

Что и говорить, высокую мораль проповедует обвинитель: такой-сякой клёст неэкономно расходует шишки, не все семечки из них выбирает, неполную шишку бросает. Поклониться бы в ножки надо за то клесту: ведь сбрасывая на землю почти целые шишки, он зимой — в самое голодное время — подкармливает ценнейшего нашего зверька — всё ту же белку, шкурка которой составляет основу нашего пушного промысла и даёт ежегодно миллионы рублей золотом. Зимой белке очень трудно бывает доставать шишки с обледенелых, скользких и покрытых снегом веток сосен и елей. Она подбирает сброшенные клестами шишки и доедает их внизу, на каком-нибудь пенёчке.

Наконец — дятел. Наш поэт сказал, что надо любить животных, — тогда только можно вынести над ними правильный приговор. Я бы прибавил: и любить и знать! Правда, есть такой пёстрый дятел, который срывает шишки с деревьев, толкает их в свой пень-станок и раздалбливает крепким, как долото, носом. Но на скамью подсудимых посажен здесь совсем не тот пёстрый дятел. У этого сравнительно слабый нос, и шишек он никогда не долбит. У того пёстрого дятла на крыльях белые блямбы, спина чёрная и штаны красные. А это — житель лиственных лесов — белоспинный пёстрый дятел. У него — штанишки розовые, крылья чёрные, спина белая, и, если сравнить, какую громадную, незаменимую пользу приносит каждый дятел, а особенно чёрноспинный, так называемый большой, пёстрый, выстукивая, как настоящий врач, больные деревья, раздалбливая своим крепким носом твёрдую древесину и доставая из них личинок подкорышей, — то просто смехотворно станет обвинение дятлов в расхищении лесных богатств.

Анд кланяется судьям и, улыбаясь, садится на своё место.

Обвинитель, сидевший как на иголках во время неторопливой речи Анда, теперь едва дождался, пока судьи дадут ему слово.

— К вам взываю, граждане судьи! Нельзя же отрицать очевидное!